Стив Айлетт - Это только начало

Он понял, что среди гостей есть завсегдатаи, готовые с легкостью ввязаться в обмен безобидными подколами.

– Но послушайте, Рэй, история вашей жизни напоминает краткую энциклопедию обломов.

– Знаю, Билл, но мне нравится моя жизнь.

– Вы обещали нам сегодня что-то исключительное, а что же именно?

– Хотите верьте, хотите нет, Билл, но я выдра.

– Я так и знал, Рэй.

Его слова словно сдуло этим ветром болезненного острословия, но Скайчум не мог ничего поделать с духом, царившем на телевидение. Он пытался в тон начинать с какой-нибудь легкомысленной шуточки насчет человечков с фасеточными глазами, но заканчивал воплем:

– Идиоты! Выбили почву у себя из-под ног! Угнетение также способствует эволюции, как и все остальное.

Даже на серьезных шоу его обычно не понимали. В передаче «Горькая правда», посвященной новостям, в течение часа удивлялись тому, что, оказывается, существуют анти-правительственно настроенные сервайвалисты. Они делали это уже в двадцать седьмой раз, и то, что Скайчум с раздражением, а потом и в слезах, талдычил фразу «это и ребенку известно», было воспринято, как попытка украсть у всех головокружительную сенсацию. А когда на экране появилось его заплаканное лицо, которое то стиралось, то проявлялось вновь, и он спросил: «Можно ли достичь дна очевидности?», то ему инкриминировали превращение дискуссии в балаган. Телевизионный евангелист обвинил его в том, что он «безнравственно копаться в том, что причиняет нам невыразимую скорбь», а когда Скайчум посоветовал ему остыть, тот проклял его, пригрозив в будущем какими-то невнятными карами. Это была скучнейшая возня, непоправимо бессмысленная. Прозрения Скайчума в очередной раз прозвучали как нечто постыдное.

Тем более, что в пророках недостатка не было. Один парень настойчиво утверждал, что вирус миллениума выведет из строя программы виртуальных секс-кукол, которые начнут отказывать пользователям, на том основании, что все они – столетние старцы без гроша в кармане. Другой утверждал, что регулярно общается с духом Абрама Линкольна.

– Мое общение с этим шепелявым кретином не обогатило меня никакой мудростью, – сказал он. – Однако я счастлив.

И чихнул как вредный жук, опыленный дустом с самолета, обхаркав ведущего.

Радикально мыслящие обозреватели были способны лишь вопрошать: а что, собственно говоря, празднуется? Скайчум понял, что ему хочется уйти. Но даже он вынужден был признать, что это событие – крайне важное, ибо знаменует то, что человечество так долго прожило и так мало чему научилось. Это прозвучало как открытый призыв к бунту, и по лицам забегали плутоватые ухмылки. Всех этих людей связывало между собой общая тяга к выпендрежу на публике и любовь к самодовольной расслабленности. Наконец, Скайчуму просто захотелось стать одним из них. Но как только он понял, что откровение ускользает от него, ему показалось, будто злобные огоньки, вспыхивающие в глазах у этих людей, претерпевают красное смещение, как будто он смотрел на Землю с точки зрения обитателя какой-то цивилизованной планеты, от которой эта самая Земля стремительно удаляется. И его способность смотреть в будущее вернулась с интенсивностью лихорадочного бреда.

Он мчался сквозь духовный навоз, выглядевший как мириады стекавшихся в одну точку струек едкой жидкости, скручивавшихся в огромный грохочущий водоворот отвергнутой мирозданием гнили. Приближаясь, Скайчум увидел, что вокруг котлообразной ямы, подобно стальным шарикам вокруг колесной втулки, скопились крошечные сверкающие предметы. Они зависли в полной неподвижности на краю медленного мальстрема. Эти стражи вселили в него крайнее беспокойство, и он решил изучить их под увеличением. Вот они, на краю божественно-недосягаемого водопада изменчивости. Космические корабли.

Какая нелепость. Это были они.

– Если бы мы отнеслись к нашим страхам честно, как взрослые люди, – сказал он клоуну с лиловыми волосами, заправиле одного публичного телебалагана, – а не избегали, отвергали и пытались забыть их, то энергия этих переживаний была бы поглощена сознанием. А пока что мы обращаемся с ними, как с нашими ядерными отходами – выбрасываем их куда-то, и они нас больше не интересуют. Самые недавние отходы вернутся первыми.

– Последними туда, первыми сюда, во! – мрачно сказал клоун.

– Именно, – сказал Скайчум.

– А я хотел бы помочь вам, – с бесцеремонной искренностью заявил клоун. – Но я всего лишь клоун.