Максим Лаврентьев: Воспитание циника

В тот момент меня не слишком волновало, раскроется ли когда-нибудь мой обман, главное было разобраться, что делать прямо сейчас. Поселиться с Наиной у себя дома я не мог, потому что… По многим причинам. Даже если получится уговорить мою маму, размышлял я, согласится ли сама Наина жить у меня одна, без сына, которого я и знать-то не знаю? Такой выбор я не стал бы ей даже и предлагать.

Меня аж распирало от собственного благородства.

К тому же, пока ей есть, где жить, она, может быть, не станет требовать, чтобы мы немедленно поженились, продолжал я рассуждать чуть более трезво. Разговоры об этом велись только намеками. Кроме того, о какой женитьбе могла идти речь, когда я не был знаком с ее матерью (отец Наины давно ушел из семьи, уехал куда-то в Сибирь с новой женой и не поддерживал отношений с дочерью)?

Так пришло решение навестить Наину на ее малой исторической родине.

В пятницу я, как обычно, проводил мою девушку на автовокзал, а утром в субботу, не предупредив ее ни о чем и соврав дома, что уезжаю с институтскими друзьями на два дня в Питер, оттуда же, с «Южной», отправился следом за ней.

Впервые я оказался в автобусе так далеко за городом. Добираться до Протвино нужно было два часа. Ночью накануне выпало немного снега – через стекло я видел запорошенные поля. Мелькали придорожные рынки стройматериалов, вдали, в утреннем тумане проплывали кляксы дачных поселков. Автобус миновал заводские корпуса города Чехова, еще через час въехал на старинные, в облупленных и обитых рекламными щитами фасадах двухэтажных домов улочки Серпухова; за городом изгибом турецкого ятагана мелькнула Ока, и вот мы, повернув направо, покатили на приличном расстоянии от речного берега, угадываемого по широчайшему, теряющемуся влево и вправо где-то в бесконечности, почти свободному от растительности заснеженному полю.

Высокий кирпичный дом, хорошо мне знакомый по Наининому описанию, был виден с остановки. Я немного побродил в поисках телефона-автомата, нашел его, набрал нужный номер и услышал в трубке знакомый голос.

– Привет, – сказал я, улыбаясь. – Это я. Ты сейчас дома?

– Ой! Да.

– Хороший у тебя дом, кирпичный. Аптека в нем, оказывается, есть.

– Откуда ты… Ты что, приехал?

– Ага.

– Ничего себе! Вот здорово! Сейчас я к тебе выйду, оденусь только.

Через пять минут мы уже обнимались возле ее кирпичного подъезда.

Я внимательно смотрел на Наину. Казалось, она неподдельно радовалась моему необъявленному визиту. Довольная, в идущем ей новом демисезонном пальтишке в крупную красную клетку, она взяла меня под руку и мы пошли – просто чтобы не мерзнуть, стоя на месте.

– Я уже предупредила мою маму. Она покормит нас – ведь ты, конечно, проголодался? Мы вернемся через полчаса, а пока я покажу тебе город.

Болтая и смеясь, Наина и я слонялись туда-сюда по тихим, почти безлюдным, совсем не московским улицам. Смотреть было не на что.

– Зато здесь очень хорошо летом, – воскликнула Наина, останавливаясь. Она, конечно, решила, что мне стало скучно. – Город со всех сторон окружен лесами, Ока совсем рядом. У нас есть дача – маленький участок за городом, и на нем – маленький садовый домик. Ты приедешь ко мне летом и мы обязательно будем в нем любиться (это было одно из ее словечек – «любиться»). А ночью будем купаться в Оке совершенно голые. Я уже мечтала о том, как ты возьмешь меня на пляже, у воды и в воде, как русалку.

– Надеюсь, что ноги у тебя при этом будут нормальные, а не как у русалки. В противном случае как же я…

– Аха-ха-ха!..

Воркуя так, мы вернулись к дому Наины, вошли в подъезд, поднялись по лестнице на второй этаж и позвонили в дверь ее квартиры. Нам открыла сухощавая пожилая женщина, очень похожая на Наину, но только состарившуюся. Это была ее мать.

Покрутившись в прихожей, прошли на кухню. Меня накормили обедом, предложили чаю с вареньем. Наина то и дело убегала в комнаты, откуда время от времени раздавался детский плач. Напившись чаю, я пошел за ней.

На ковре в гостиной копошился ребенок, совсем еще маленький. Не знаю, мог ли он уже ходить, во всяком случае при мне он только ползал. Вокруг были разбросаны игрушки. Я вспомнил, что у меня для него есть подарок – машинка на батарейках. Достав машинку из сумки, я передал ее Наине, благодарно мне при этом кивнувшей, чтобы она сама вручила мой подарок малышу – я его стеснялся. Он схватил машинку и залопотал нечто очень счастливое, хотя рядом с ним я заметил несколько похожих игрушек, – видимо, ребенок просто радовался чему-то новому.