Алексей Рыбин - Черные яйца

Но на самом деле Огурцов на протяжении всего пути не думал ни о Кошмаре, ни о том, куда они едут и чем будут заниматься по прибытии на место. Он держал за руку Глашу – девушку из собственных снов, девушку, о которой писал новый роман, которую он никогда в жизни не видел, но знал лучше, чем кого бы то ни было в этом городе. Да и не только в городе. Он держал за руку девушку, о которой мечтал всю жизнь.

Глаша молчала, улыбалась, изредка тихо отвечая на замечания Кошмара, который справлялся о работе клуба, о посетителях, – вопросы, как понимал Огурцов, были совершенно не обязательными, просто, видимо, Миша, как и многие водители, имел привычку разговаривать за рулем.

– Люблю глухомань, – повторил Кошмар, когда машина высветила фарами высокий дощатый забор. – Как-то в лесу, бригадир, спокойнее. Люди надоели, знаешь, устал от людей. Но ты на себя мои слова не примеривай. Мы с тобой сегодня отдыхаем. И девочка наша отдохнет. Уработалась там, в шалмане своем. Верно, Глаша?

– Да, – усмехнувшись, ответила официантка. – Это точно. Устаешь там, в клубе.

– Ну, ничего, ничего. Все мы пашем, – заметил Миша и аккуратно направил джип в распахнувшиеся перед ним ворота.

Огурцов не успел заметить, кто же там манипулировал воротами, – жизненный опыт подсказывал ему, что наверняка у такого человека, как Миша Кошмар, на даче должна быть охрана. Но и это было сейчас не важно.

Они пили, сидя в гостиной на мягких кожаных диванах, под Колтрейна, саксофон которого тихо пел из небольших, но очень дорогих колонок. Это тоже не удивило Огурцова – Миша Кошмар, тихий алкаш с киностудии, неожиданно превратившийся в авторитетного человека, явно связанного с криминалом – ну и что, – вдобавок, еще и меломан. Большое дело – с людьми и не такие метаморфозы происходят.

Миша стал грустен, видимо, алкоголь, заглушенный необходимостью вести машину, все-таки взял свое.

– Пойду я спать, дети мои, – сказал он, когда Колтрейн сыграл последнюю композицию и на дисплее компакт-проигрывателя высветились цифры, показывающие, что диск закончился. – Пойду. А завтра погуляем, если хотите. Бригадир, ты свободен завтра?

– Да, – почти не услышав вопроса, ответил Огурцов.

– Вот и славно. О делах давно минувших дней побеседуем. Пришелся ты мне, бригадир. Еще на студии. Впрочем, ладно, все – завтра. Глашенька, покажешь бригадиру, где ему спать лечь?

– Конечно, – ответила Глаша.

Когда они поднялись на второй этаж и Глаша, щелкнув выключателем, указала гостю на широкую кровать, стоящую в небольшой, уютной комнатке, Огурцов молча взял девушку за руку.

– Ты ляжешь со мной? – спросил он напрямик, почему-то зная наверняка, что экивоки и намеки сейчас совершенно неуместны.

– Да, – просто ответила Глаша. – Если ты хочешь.

– Конечно, хочу. Ты что, не поняла?

– Я поняла это еще в клубе.

– Глашка... Почему мы раньше с тобой не встретились?

«Какая разница, где мы находимся? – подумал Огурцов через три часа, когда к нему вернулась способность думать о чем-то, кроме Глашиного тела. – Какая разница – у бандита на даче или еще где-то? И кто такой этот Кошмар – какое мне дело? Что все это значит по сравнению с любовью? Что может быть важнее?»

– Когда мы с тобой увидимся еще? – спросил он у Глаши.

– Мы еще не расстались, – заметила девушка.

– Да... Я не хочу расставаться. – Глаша промолчала. – Знаешь, это, наверное, звучит глупо, но у меня никогда такого не было. Смешно слышать это от человека, которому уже за сорок.

– Саша, ну что ты говоришь? Конечно, смешно. Ты вспомни, подумай спокойно, трезво. Ты ведь уже протрезвел? Или еще нет?

Огурцов вспомнил Веру. В тот день, много лет назад, когда Вера пришла к Полянскому и он увидел ее – не эти ли чувства он испытывал?

Что-то похожее. Они прожили с Верой полтора года. После чего надоели друг другу смертельно. Расстались и никогда больше не пытались продолжать свой роман. Расстались просто и, кажется, к взаимному удовольствию. Ничего, кроме облегчения, ни он, Огурцов, ни Вера не испытывали. А ведь была у них та самая – большая и светлая любовь. Гуляли белыми ночами по набережным, целовались, трахались так, что Огурцов сам себе удивлялся – откуда только силы-то берутся сутками из постели не вылезать? А, на тебе, прошло полтора года, и выяснилось, что говорить им не о чем, что музыка Вере нравится совсем не та, что Огурцову, что друзья Огурцова ей неприятны, что в гости к ним она ходить не любит и не хочет, да и Огурцов мог бы денег побольше зарабатывать.