Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Егоренкова)

Все, чем ты когда-либо гордился, будет выброшено прочь.

И я теряюсь где-то внутри.

Это что-то вроде того, как если бы я проспал неделю кряду.

Вот как я повстречал Марлу Сингер.

Боб плачет, потому что шесть месяцев назад ему удалили яички. Потом гормональная терапия. Из-за избытка тестостерона у Боба выросли титьки. Когда уровень тестостерона поднимается слишком высоко, организм вырабатывает эстроген, чтобы достичь баланса.

Я плачу в этот момент, потому что прямо сейчас жизнь превращается в ничто, даже не совсем в ничто — в забвение.

Слишком много эстрогена — и у тебя вырастет сучье вымя.

Плакать легко, когда осознаешь, что все, кого ты любишь, рано или поздно отвергнут тебя, — или же умрут. На достаточно большом отрезке времени вероятность выживания для каждого близка к нулю.

Боб любит меня, потому что думает, что мне тоже удалили яички.

В Епископальной Церкви Святой Троицы, в подвале, среди клетчатых диванов из магазина недорогой мебели, — где-то двадцать мужчин и только одна женщина, все парами, прильнули друг к другу, большая часть рыдает. Некоторые наклонились вперед, прижались ухо к уху, как борцы в захвате. Мужчина в паре с единственной женщиной пристроил локти ей на плечи, — оба локтя с обеих сторон ее головы, ее голова между его рук, и его плачущее лицо уткнулось ей в шею. Лицо женщины повернуто вбок, рукой она подносит ко рту сигарету.

Я подсматриваю сквозь подмышку Большого Боба.

— Вся моя жизнь, — плачет Боб. — Зачем все, что я делаю — я не знаю.

Единственная женщина здесь, в «Останемся мужчинами вместе», в группе психологической поддержки для больных раком яичек, — и эта женщина курит сигарету под бременем чужого горя, и ее глаза встречаются с моими.

Симулянтка.

Симулянтка.

Симулянтка.

Короткие матово-черные волосы, большие глаза, — как у персонажей японских мультфильмов; вся сливочно-худая, с болезненным оттенком кожи, в своем платье с орнаментом из темных роз, эта женщина объявлялась также в моей группе поддержки больных туберкулезом по вечерам в пятницу. Она была за моим круглым столом больных меланомой по вечерам в среду. Под вечер по понедельникам она была в моей рэп-группе поддержки для больных лейкемией «Стойко верящие». Пробор по центру ее прически — просвет белой кожи головы, как изогнутая молния.

Все эти группы поддержки, которые находишь — названия их звучат причудливо и торжественно. Моя группа кровяных паразитов по вечерам во вторник называется — «Свобода и чистота».

Группа по мозговым паразитам, в которую я хожу, называется «Высшее и предначертанное».

И днем в воскресенье, в «Останемся мужчинами вместе», в подвале Епископальной Церкви Святой Троицы, эта женщина снова здесь.

И что еще хуже — я не могу плакать, когда она пялится.

Это, наверное, было мое любимое занятие — плакать в объятьях Большого Боба, без тени надежды. Любой из нас постоянно так вкалывает. Это единственное место, где мне когда-либо удавалось полностью расслабиться и успокоиться.

Это — мой отпуск.

Я пошел в свою первую группу психологической поддержки два года назад, после очередного визита к моему врачу с жалобой на бессонницу.

Я не спал три недели. Три недели без сна — и все вокруг становится призрачным и бестелесным. Мой врач сказал: «Бессонница — это всего лишь симптом. Симптом чего-то большего. Найдите, что в самом деле не так. Прислушайтесь к своему телу».

Я просто хотел уснуть. Мне хотелось маленьких голубых 200-миллиграмовых капсул амитала натрия. Мне хотелось голубых пулевидных капсул туинала, красного как помада секонала.

Доктор посоветовал мне попить валерианки и побольше двигаться. Сказал, в итоге я смогу уснуть.

Мое лицо помято, синяки от недосыпания, превратилось во что-то вроде ссохшегося фрукта. Меня можно было даже принять за мертвого.

Мой врач сказал, что если мне хочется увидеть настоящие человеческие страдания, мне стоит прокатиться в Первую Методистскую вечером в четверг. Увидеть, что такое мозговые паразиты. Увидеть, что такое дегенеративные болезни кости. Органические дисфункции мозга. Увидеть сборище больных раком.

Вот я и поехал.

В первой группе, куда я попал, всех представляли: это Элис, это Бренда, это Дауэр. Все улыбаются, у всех к вискам будто приставлены невидимые пистолеты.

Я никогда не называю свое настоящее имя в группах психологической поддержки.

Маленький скелет женщины по имени Клоуи с печально и пусто свисающей кормой брюк. Клоуи рассказывает мне, что самое худшее в ее мозговых паразитах — это то, что никто не хочет секса с ней. Вот такой она была, — настолько близка к смерти, что по ее полису страховки жизни было выплачено шестьдесят пять тысяч баксов; и все, чего хотела Клоуи — один раз напоследок заняться любовью. Никаких интимных отношений, просто секс.