Джей Стивенс - Штурмуя небеса

Возможно, самые таинственные возможности «витамина К» раскрываются в следующем пассаже, взятом мною из «High Times»: [129] Контркультурное издание, основанное в 1974 году в Сан-Франциско, посвящено вопросам легализации наркотиков и защите гражданских свобод. «Я шел через что-то похожее на туннель метро. Вокруг всякие лампочки, разноцветные огоньки уходят вдаль… и вдалеке — какие-то штуки и маленькие человечки, бегающие от стенки к стенке туннеля подземки, — бесцветные картонные человечки…»

Хотя фраза о маленьких картонных человечках скорее забавна, однако ее серьезно и горячо обсуждали на конференциях, посвященных нейросознательным пределам. Потому что когда вы заговаривали с этими «бесцветными человечками», выяснялось, что они владеют ценнейшей информацией, например об истории Вселенной, о будущем Земли. «Под витамином К, — пишет Лилли, — я испытываю состояние сознания, в котором я могу контактировать с создателями Вселенной, а заодно и с теми, кто поддерживает в ней гармонию».

Что же эти «бесцветные человечки» (большинство исследователей называют их сущностями) делают там? Откуда они взялись? Можно ли верить тому, что они говорят? «Слышать голоса У себя в голове не бог весть какое достижение», — писал Теренс Маккенна.

Сам же я несколько вечеров подряд провел на съезде по гуманистической психологии, и это были необычайные вечера: специалисты обсуждали, что сказала та или иная сущность по поводу очередной метафизической загадки (например, умираем ли мы в действительности?) или — есть ли предел у человеческой эволюции? Я послушал все это пару дней и в конце концов в моей голове, говоря словами Тома Вулфа, начало раздаваться мистическое шипение.

Хотя, возможно, и МДМА, и «витамин К» представляют два наиболее известных и распространенных препарата, в действительности они являются лишь верхушкой айсберга.

Практически каждый раз когда я говорил с кем-нибудь из специалистов по телефону, он бросал какую-нибудь фразу вроде: «Вы слышали про последний триптамин? Мы называем его «Братья Майя». Вскоре меня начало снедать любопытство — откуда же берутся все эти новые препараты? И в итоге выяснилось, что, вероятно, никаких исследований нейросознательных пределов и вовсе не велось бы, если бы не небольшое число нейрохими-ков, исследующих различные молекулярные комбинации в семье психоделических наркотиков.

«У меня есть своя группа, и мы работаем все вместе, — объяснял мне один из этих химиков. — Сначала сидим и обсуждаем. Иногда кто-нибудь предлагает интересную комбинацию, допустим, соединить молекулу А с молекулой В. Несколько часов на бумаге высчитываем, как это сделать и возможно ли это. Затем синтезируем в лаборатории: это может занять неделю-другую. Затем пробуем на себе, сначала в минимальных дозировках, и смотрим, каков эффект».

Таким образом за год они создавали около дюжины новых препаратов, большинство из которых оказывалось, разумеется, в мусорном баке, но среди них находились один или два достаточно интересных и достойных дальнейших исследований. Если они находили что-нибудь, действительно заслуживающее внимания, то давали попробовать специалистам и тогда начинался неторопливый сбор данных об необходимых условиях (окружении и обстановке) и собственно воздействии нового препарата. Затем проводились исследования, печатались монографии — обычно анонимные.

(«Хотя для тех, кто исследует внутренний космос, нужна и важна информация, — заметил один из таких специалистов, — знать, от кого она исходит, вовсе не обязательно. В конце концов, вся она приходит практически из одного источника».) В таких монографиях обычно обобщаются известные данные, и предлагаются различные пути дальнейших исследований, и указываются представляющие интерес области.

Возможно, из-за того, что я находился тогда в процессе работы над этой книгой, исследования нейросознательных пределов в 1984 году сильно напоминали мне психоделическое движение образца 1962 года. То же возбуждение, та же смесь терапевтических и метафизических интересов, тот же осторожный оптимизм. Если чего не доставало (и к счастью, как сказали бы некоторые), так это Тима Лири. И я решил заехать к нему в гости.

Призрак психоделического движения обитал в Голливуд-Хиллс, в нескольких милях от офиса Джереми Тарчера — издателя, опубликовавшего последнюю и самую лучшую его автобиографию «Воспоминания». В тот день было невероятно жарко, но Тим настоял, чтобы мы остались сидеть на улице. «Я вообще не обращаю внимания на жару», — сказал он мне. И это было действительно так. Несмотря на царившую вокруг духоту, казалось, что энергия из него просто бьет ключом. Каждые несколько минут Лири вскакивал, чтобы позвонить по телефону и договориться о следующих интервью для меня, или бросался в дом найти абзац в недавно прочитанной книге, который служил бы подтверждением его слов. Так я впервые столкнулся с неотразимым обаянием Лири.