Дмитрий Факовский - На струе

Я увидел гроб, стоящий под небольшим навесом. Ирка выглядела хорошо…я бы даже сказал, как живая. Будто спала. Хорошо загримировали.

Мы встали полукругом и мужик, ответственный за организацию похорон, сообщил, что тот, кто не поедет на кладбище, может попрощаться с телом сейчас. Таковых было две девушки - бывшие одноклассницы, помню их смутно. Они подошли к гробу, постояли, поцеловали Иру в лоб и что-то сказали. Я не расслышал, что именно. Да и важно ли это?

Четыре работника морга загрузили гроб в один из стоящих во дворе автобусов. Мы же сели в другой, пассажирский. Поехали на кладбище. Мать ехала с телом дочери. Я сидел рядом с ириной бабушкой и предпринимал невнятные попытки утешить ее. Старушка рыдала. Пускай порыдает, это полезно. Вместе со слезам уходить боль. Во всяком случае самая колючая ее часть.

Я смотрел в окно, за которым проносились серые пейзажи.

Друзья и подруги Иры, сидящие рядом, в основном молчали, прерывая напряженную тишину лишь негромкими репликами.

Приехали на кладбище. Гроб выгрузили из автобуса. Нужен был еще один человек, чтобы нести его. Вызвался я. Мне повязали на рукав ленточку. Так надо. Понесли. Гроб был удивительно легким, или же я просто не замечал его веса?

Мы остановились возле свежевырытой ямы, обнесенной небольшим заборчиком.

- Плиту положим через неделю, - объяснил кто-то, - и памятник поставим, после предоплаты.

А пока, будет стоять железный крест с табличкой. Интересно, была ли Ира верующей?

Молодой, но уже бородатый проповедник грустно читал молитву, обмахивая гроб и нас, вместе с ним, сладковатым дымом.

Потом, представитель администрации кладбища, стал с бумажки читать, каким хорошим человеком была Ира, и как мы все ее любили.

Любили…господи…что же я наделал…

Слышались слабые всхлипывания, кто-то дергал носом. Кто-то застонал.

- Попрощайтесь с телом, - сказали нам.

Все по очереди подходили, что-то говорили, целовали в лоб.

Мать ее устроила истерику: плакала и хваталась за гроб. Ее отвели в сторону подруги Иры.

Я подошел последним. Бесконечно долго смотрел на ее умиротворенное лицо… Думал о том…ошибка…моя ошибка. Наклонился и легонько поцеловал ее в губы…холодные и сухие.

- Я люблю тебя, Ира, - прошептал я, и почувствовал, как под стеклами темных очков, наворачиваются слезы…помолчал и добавил, тихо, - прости меня…я…я никогда себе это не прощу.

Резко выпрямился и отошел в сторону.

Двое рабочих, стали аккуратно опускать гроб в яму.

Мать всхлипнула и бросилась к ней. Я удержал ее, сказав что-то, пускай и банальное, но действенное.

Мы все бросили по куску земли. Она была свежей и мокрой.

Небо затянуло тучами, и на землю падал мокрый снег.

Рабочие стали забрасывать яму землей. Я обнимал безутешно плачущую мать за плечи.

Могилу засыпали, водрузили крест. Возложили цветы и венки.

- Дима, пойдем, - сказала мать Иры, и я вздрогнул от ее слов, которые оглушительно прозвучали в мертвой тишине.

Мы загрузились в автобус и поехали в какое-то кафе…на поминки…

И вот, сейчас вечер. Вечер того дня, когда мы похоронили Иру. Поминки уже окончены, я и пятеро ее одноклассников - два парня и три девушки - решили посидеть ее в пабе, выпить пива.

Я смутно помню их. Помню, что были такие в нашей школе, в других, младших классах, но, большего сказать не могу.

Одна девушка - Аня - очень миленькая, и я пытаюсь вспомнить что-то о ней. Ничего, провал в памяти.

Мы пьем пиво. Я плачу, как самый старший…самый виноватый…

Все прощаются, расходятся, и мы остаемся с Аней вдвоем.

Вспоминаем Иру…

Аня говорит, что помнит меня по школе. Я вру, что тоже.

Мы выпиваем еще по пиву. Девочка уже дошла до кондиции.

На ней симпатичный реглан Tom Tailor и черные, подчеркивающие достоинства великолепной фигуры, джинсы Motor…

Заканчивается все в чилл-ауте паба. Она спиной к стене, я, соответственно, лицом к ней.

Я целую ее шею.

- Дима, милый, - шепчет Аня.

- Дима, Димочка, солнышко, - шептала мне Ира.

Я залажу девочке под реглан и начинаю ласкать через лифчик сосок.

Нас могут увидеть. По хуй.

- Да, да, - шепчет Аня.

- Солнышко мое, Димочка, - шептала Ира.

Аня стащила с себя джинсы и бросила их прямо на пол, обхватила мои ноги своими. Я приспустил брюки и стал медленно входить в нее.

- Да, Дима, да… - шепчет Аня.

- Димочка, это не правильна, - просила меня Ира.

Просила…предал…не смог.

Не думать ни о чем…только дырка и мой член. Как и тогда. Я чувствую, как горло сводят спазмы, кишки подступают к нему… На глазах выступают слезы и стекают по щекам.