Роман Коноплев - Евангелие от экстремиста

Возможно, гэбэшный клон Вождя потребует от партии канонизировать убиенную в войне с проклятым режимом чеченскую патриотку Эльзу Кунгаеву, задушенную русским полковником Будановым не иначе как по приказу Ужасного Пу? Или объявит о начале расследования не совсем понятной смерти в тюряге друга детей и защитника бедных ичкерийцев Салмана Радуева, коллегу по Лефортовской отсидке? Или "лучший друг чечен" организует паломничество партийцев в ичкерийские леса, к месту казни сверхчеловека с высоким боевым инстинктом, эмира Хаттаба? Чем ещё удивит этот заменитель Лимонова? Наш Вождь был правее всех правых и левее всех левых. Нашего убили. А выпустили…

А хрен теперь знает, кого они там так наскоро выпустили. Может у того, кого выпустили, во сне борода отклеивается или парик. И стал он диссидентом, чтоб все мы остальные в правоте дела нашего разуверились. Туфта это всё гэбэшная. Нельзя в такое верить.

Истинный Лимонов был всем им смертельно опасен. Наш настоящий фюрер исполнил до конца путь Героя, путь Воина. Он, как Мессия, молча, без криков и стонов, с высоко вздернутым подбородком, взошел на свою Голгофу. "Да, Смерть!", прошептал наш Великий Учитель! И нет его тела с нами боле, ибо воскрес он на третий день по писанию. И взошел на небо, чтоб вернуться к нам в день страшного суда. Он обязательно вернется, наш Эдуард Лимонов. Судить живых и мертвых. Наверняка были и свидетели. Возможно, их уже убили как первых уверовавших. И те, кто видел его в новом облике, апостолы, смерть примут жуткую во имя его нетленное. И во спасение Абсолютной Родины и рода человеческого. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Грязный, заброшенный микрорайон с солнечным названием ДРУЖБА. Еловые веточки на снегу, сопровождаемые злым бормотанием "бля, опять кто-то сдох…" пинаемые ногами по дороге к хрущевке-пятиэтажке, за которой лес и снег. Снег — пожалуй, лучшее из всего. На снегу чисто, радостно и хочется жить. Ю возвращается домой из заснеженного рождественского города. Это временный дом, но другого пока нету. Чужой, но и на том спасибо. Входит на кухню, из холодильника достает обычную, с синими полосками, банку сгущенки, и, пока никто не видит, намазав её на половинки зефира, медленно опускает лакомство в рот. Зефир со сгущенкой. Ну очень сладкая диета. Мы её застебали, поэтому Ю с некоторых пор предпочитает есть эту сладкую гадость в полном одиночестве, сразу после учёбы. Затем включает колонку, и в ржавую черно-желтую ванную долго струится вода. Не менее черно-желтая. Ю оголяет свое юное белоснежное тело, похожее на большую бело-розовую булку, и медленно погружается в почти кипяток… В квартире через стену живет сумасшедший дед без одной ноги. У него есть пенсия и такая же как и он сам, древняя бабка. Деду не о чем беспокоиться — о нем беспокоятся Президент и Губернатор области. Он никуда не выходит из своей конуры. Когда подходишь к дому — он обязательно смотрит на тебя через стекло своей облезлой кухни на втором этаже. Каждый день, подходя к подъезду, Ю показывает деду средний палец. Как происходит каждую зиму, крысы из соседнего леса сбегаются в теплые подъезды греться. И когда Ю заходит в подъезд, на нее смотрят пара десятков маленьких голодных крысиных глаз…

Санузел деда совмещен с ванной в соседней квартире, где живем мы. Как и у всех в этом доме. С нашим его практически роднит фанерная перегородка сверху вместо не совсем понятно куда девшейся стены. Ю выливает в свою ванную полбутылки шампуня и медленно качает ладошкой воду. Одноногий дед ползет в свой сортир, через фанерку спонтанно проникает вонь — дед закуривает противозачаточную сигарету «Прима» и, растягивая удовольствие, покрякивая, садится на толчок и немедленно начинает срать. Ю понимает, что произошло, минуты через две. Деда очень хочется убить.

Мы живем у Андрея. Он мой старый друг и бывший мент. Попробуй найди такого вот друга, способного пустить тебя в гости на полгода. Да ещё если ты приволокёшь себе с улицы фотомодель, и оставишь её здесь жить. Начнешь ломать ему мебель, жечь посуду и взрывать колонку. Андрею не жалко.

Мы делаем людям металлические двери. И живем вместе в его квартире. Втроем. Андрей каждый вечер насилует штангу. Он подолгу способен обходиться без женщин. Без штанги — нет. Мы с Ю живем в самой черной комнате — там нет окон, зато есть прекрасная, больших размеров жесткая кровать со щитом ДСП вместо матраца, полумрак с маленькой красной лампочкой и возможность устроить ночь в любое время суток. С одной стороны, через стену от нас — сумасшедший дед орет на бабку, с другой — Андрей таскает штангу, или жрет семечки.