Алмат Малатов - Всякая тварь

Так что акция могла остаться без особых последствий, если бы Руслану не захотелось посмотреть на результат. Единственное в школе зеркало находилось в кабинете у пионервожатой, и он отправился в пионерское логово.

Пионервожатая была басовита, усата, рост имела гренадерский, а грудь – огромную. К сожалению, слова «трансвестит» Руслан тогда еще не знал, что, впрочем, не мешало ему распространять слухи о наличии у пионервожатой огромного волосатого члена. Звали ее Верой Павловной, но мало кто рискнул бы ознакомиться с ее четвертым сном – инсульт хватил бы на первом.

– Вот, покрасил голову и пришел посмотреться в ваше зеркало, – деловито сказал он.

– Значит, голову покрасил. Прямо как баба. – Вера Павловна хищно пошевелила под нейлоном щетинистыми икрами. – Может, тебе еще и трусы дать поносить женские? Мои, например?

– Ой, дайте, пожалуйста! Мы их всем классом будем носить. Как знамя.

– Да как ты смеешь! Положи на стол пионерский галстук!

– Ну сами ведь предложили. А галстук – вот, пожалуйста.

Родители, увидев изменения в расцветке ребенка, особенно не шумели: Милочка тихо упала в обморок, а папа

Эдик молча взял юного куафера под мышку и отнес в парикмахерскую.

– Сделайте, как было раньше, – сказал папа, усадив Руслана в кресло.

– А какого цвета был ваш мальчик?

– Ээээ… каштанового!

И Руслана покрасили в цвет «махагон». Советские парикмахерские в то время переживали глубокий колористический кризис, и выбирать было особо не из чего.

Цвет получился темный, но все-таки очень яркий, и голова пламенела, как факел в ночи. Голова цвета адского пламени в сочетании с изгнанием из пионеров придали Руслану романтический ореол бунтаря, что поспособствовало росту рейтинга в школе.

На дворе тем временем вовсю бушевала перестройка, окружающая действительность расцветала пышным преморбидом [1] Преморбид - предшествующее и способствующее развитию болезни состояние (на грани болезни и здоровья), когда защитные силы организма перенапряжены или резко ослаблены (например, истощение и переохлаждение организма перед развитием пневмонии). . Город был отрезан от Большой земли отделившейся Прибалтикой, поэтому воплощения новых идеологий были довольно причудливы. Школьные учителя либо впадали в мрачное реакционерство, либо изо всех сил старались соответствовать.

В итоге Руслан приходил в школу, как в дурдом. Учительница истории взахлеб пересказывала школьникам сюжет «Маленькой Веры», а учительница литературы вместо урока сводила весь класс на «Интердевочку», не забыв задать на дом стихотворение Асадова. Руслан не пошел, потому что уже смотрел – к тому времени он выглядел гораздо старше своих лет, ему не только продавали билеты на фильмы «детям до 16-ти», но и без вопросов отоваривали талоны на водку в ближайшем магазине. Талоны подделывались одноклассником Витькой, учеником художественной школы. Водка из крышечек распивалась прямо на задней парте – во время уроков.

Классная руководительница, вздыхая, сообщила, что понимает, до какого места школьникам комсомол, но для роно надо, чтобы определенный процент детей состоял в какой-либо организации.

– Мне нужно пять человек. Желающие есть? Так. Еще двое. Если не будет желающих, буду назначать сама.

– А профсоюз в качестве организации подойдет? – спросил Руслан, не отрываясь от «Иностранной литературы».

В 89-м году он уже работал и платил профвзносы.

Ранним началом трудовой биографии он был обязан курению и папе Эдику.

Раиса Рашидовна привезла двенадцатилетнего внука в родовое гнездо – большой, стоящий на Волге город. Там Русланчик впервые напился самогоном, научился целоваться и курить.

Хрестоматийное «будешь курить – не вырастешь» на Русланчика не действовало совершенно. «Не вырасту – и слава Аллаху», – басил подросток с высоты метра восьмидесяти. Папа Эдик два года отбирал сигареты, не пускал сына гулять и решился на крайнюю меру: «Или ты не будешь курить, или мы не дадим тебе карманных денег».

Отпрыск фыркнул, пожал плечами и устроился санитаром в нейрохирургическое отделение – бабушка Раиса, переехавшая из Молдовы, воспользовалась остатками связей и пристроила внучка мыть полы, выносить утки и обрабатывать пролежни «спинальникам». Во-первых, она верила в терапевтическую силу черного труда, а во-вторых, хотела подгадить любимому зятю. Камилла, получив с первой зарплаты сына в подарок «Шанель», от обсуждения вопроса уклонилась.