Стив Айлетт - Надувной доброволец

Но всё разрослось до предела, когда я встретил Минотавра. Боб представил нас, ты знаешь его стиль. Привёл меня в Магазин Ярости. Шепнул “Запомни, где выход” и толкнул внутрь.

— Хочу тебя кое с кем познакомить. Друг до гроба, но прошёл через бальзамирующую жидкость, ну ты понял, что я имею в виду. Полный народу подвал, голые лампочки, стол, места, гниющая еда, восковые лица.

— Прошу прощения.

— Знаешь, брат, ты человек мира.

— Я…

— Брат, познакомься с Минотавром Бебзом.

— А… как дела?

— Так вот он какой. Ты не преувеличил. Ну что, мой новый друг, как тебе нравится моя жилплощадь?

Всё, что я мог осознать — его жилище выходит на неряшливую свалку черепов, дымящуюся несчастными случаями.

— Магазин слегка испорчен, но…

— Знаю, знаю, — сказал он, но остановился, и я не был уверен, что он это произнёс. А когда мои глаза настроились на темноту, я, наконец, составил своё мнение. Здесь было всё. Кайль ватер. Спинномозговая пыль. Пирог, содержащий эмбрионально-ядерную тварь — съешь его, и один из этих инструментов прорастёт, растягивая твой крик. Я почувствовал себя ребёнком в кондитерской.

— Эти швы, похоже, закрывают гнездо под штепсель?

Снова я задал неподходящий вопрос. Они вылупились, как будто я пнул старушку. “В чём смысл всего этого?” — подумал я.

— Формируются в зеркале, — сказал Минотавр, указывая на моё отражение в том самом стакане елизаветинских времен, в котором я позднее спас демона для кампании Мэра.

Я влез в это дело из-за громадного паука, вселившегося в мою конурку и высосавшего хорошие намерения этерической помпой ауры, невидимой для всех кроме меня. Зловещая активность этого насекомого извиняет каждый мой агрессивный поступок, но всё равно оно пугает меня до чёртиков. Я думал, если ударюсь в политику, это нейтрализует всю скрытую во мне доброту, и паразит оголодает, обессилеет и станет уязвим для нападения. После кампании я проломил топором крышу конурки и разрубил грудь насекомого, которая хрустнула, как сухая семенная коробочка — эта тварь умерла много лет назад.

На проверку, когда я показывал людям тушу, они утверждали, что там ничего нет. Я окружён приколистами.

Ленивый и пожилой, Мэр оказался болтливым, пустым ублюдком, чьей функцией было сократить дистанцию между стартом и финишем выносливости, и неизбежно происходили убийства. Одиннадцать, если верить газетам. И окна били, если верить мне — я был там, когда у молодого секретаря не выдержали нервы и он начал трястись, как указатель в бурю, словил видение Мэра с выпученными глазами и побежал на него с распростёртыми объятиями, намереваясь дотянуться до его глотки с целью удушения и последующего избиения. Мэр, уже привыкший и посему готовый, открыл ящичек, вытащил пистолет и выстрелил мимо, попав в небольшое хромированное изображение водевильного педика. Секретарь споткнулся о ковёр, ударился в окно и пролетел сквозь него, утащив за собой вазу, что стояла на подоконнике. Его череп раскололся как ваза, а ваза раскололась как череп, и оба выбросили фонтан, по большей части, воды, и из вазы ещё немного цветов. Если бы я мог выбирать свою смерть, я желал бы чего-то подобного, разве что добавил бы хорошую женщину и немного сала.

— Поведайте мне, — спросил я йотом Мэра, — в чём ваш секрет успешных переговоров?

— Ну, я облекаю свежевыведенную ядерную тварь в идею, которую хочу донести до человека, потом бросаю её в лицо этому человеку в середине разговора. Он беззвучно погружается сквозь опустошённые глаза, втягивает своё послехвостие и весьма быстро разворачивает зонтик черепного гнезда.

— Разве у метода нет недостатков?

— Конечно, есть мелкие. Старые мозги трескаются, как разбитые яйца, жертвы дрожат в креслах с дырявыми лицами, двигая покинутыми челюстями, подобно маске.

— А вы не находите это дело неприятным?

— Глотательные мышцы должны жить.

— Похоже на то.

Он вёл кампанию с позиции “сбора вонючих трупов”. “Мёртвые и молчащие хотят вернуться, — говорил он, — они чувствуют себя забытыми, и рабочие задолжали им спасение”. Я рассказал ему про зеркало и мою способность вытаскивать визгунов из инфернальной спячки на ковёр, как окровавленных новорождённых.

— Ты предлагаешь привести сюда демонов.

— Именно.

— За работу.

— Что может лучше подойти нам?

— Демоны.

— Да, демоны. Это как песня, правда? Собери вонючих трупов?

— Да, но мы обеспечиваем им могилы и память, не так ли? Имена против одиночества, что ещё они хотят?