Мартин Миллар - Добрые феечки Нью-Йорка

Внизу расстилался огромный и мрачный Атлантический океан, но те, кто шли по радуге, были бодры и быстро продвигались вперед.

После третьего пива Динни почувствовал, что готов играть. Странное чувство утихло. Вот и отлично. А то ведь так ни гроша не заработаешь!

Решив, что зритель скорее заплатит за что-нибудь волнующее, Динни снова поднес к плечу скрипку. К своему глубокому неудовольствию он заметил, что из всех, кто в этот момент толпился на Вашингтон-сквер, в его сторону не смотрел никто: люди либо спали на солнышке, либо подбадривали криками многочисленных юных бейсболистов, которые подавали, забрасывали и выбивали в аут по всему парку. В общем, по мнению Динни, даром теряли время.

Прямо перед носом у Динни возникла девушка с собакой. Она так походила на Керри, что у Динни соскользнул смычок, издав особенно мерзкий звук.

— Гуляйте со своей собакой где-нибудь еще, — заорал Динни. — Я тут на скрипке пытаюсь играть!

— А, вот как это называется! — весело ответила девушка и ушла. Она и со спины походила на Керри.

Рука у Динни снова дрогнула. Он поспешил за новой порцией пива.

Хизер, Мораг и Маклауды сидели на крыше театра.

— Так, — произнесла Мэйри. — Я чувствую, шотландцы уже близко. Направьте же их.

— Без проблем, — ответила Хизер, доставая скрипку и зажимая ее подбородком. — Сейчас вы услышите профессиональное исполнение «Туллохгорума».

Мораг изумленно уставилась на нее.

— Что? Ты собираешься играть? Если ты сыграешь «Туллохгорум», они могут прямехонько в Гудзон свалиться. Я сыграю. — И Мораг выхватила скрипку.

Хизер возмутилась:

— Эй ты, дура безмозглая, да ты же не сыграешь «Туллохгорум», даже чтобы шкуру свою спасти. Я сыграю.

— Нет, я.

У Айлсы возникло острое желание придушить обеих.

— Кто из вас может быстро сыграть эту чертову музыку, пока шотландская армия не промахнулась?

— Послушайте, — сказала Хизер, накидываясь на нее, — если бы Маклауды тратили чуточку меньше времени на упражнения с клейморами, и чуточку больше на занятия музыкой, то, может, смогли бы сыграть сами. А так — молчите и слушайте. Я играю.

— Нет, я!

Мораг заиграла, Хизер вцепилась в скрипку и началась потасовка.

Рона, Шона и Мэйри попытались их растащить. Айлса только опустила голову, мечтая вновь оказаться на острове Скай, где феи не носят психоделической одежды, а в голове у них есть мозги.

Керри, не обнаружив, против обыкновения, у себя в квартире ни одной феи, воспользовалась случаем и разложила цветочный алфавит. Она любовно разглядывала ярко-желтый цветок рододендрона золотистого. Все цветы в сборе. Кроме валлийского мака…

Перед ней красовались тридцать два цветка, любовно засушенные так, что казались только что срезанными — до чего же красивое и умиротворяющее зрелище.

Керри была довольна уже тем, что удалось сделать, хотя отсутствие мака означало, что алфавит неполон и приза она не получит. Подавать на конкурс неоконченный алфавит никак нельзя — ее чувство прекрасного не позволит ей так поступить. Боттичелли никогда не повесил бы в Сикстинской капелле половину фрески. И Джонни Тандерс не стал бы пропускать в альбоме половину гитарного соло.

И все-таки это несправедливо. Человек, который бросил ее, пообещав научить играть на гитаре, не заслуживает славы.

Кэл заслуживает хорошего удара в челюсть, подумала Керри. Вот окрепну и непременно двину.

Она вздохнула и стала собираться в аптеку. Раз в несколько недель ей нужно было забирать огромную кучу калоприемников, всякие штуки для их крепления, для прочистки отверстия в боку и всего остального, а также запас стероидов для подавления болезни.

Керри уже не верила, то когда-нибудь ей сделают восстановительную операцию, и мысль о том, что придется всю жизнь проходить с калоприемником, была совершенно непереносима.

Как же она устала! Кажется, сто лет прошло с тех пор, когда она была по-настоящему здорова…

На глазах у мятежников английская армия ступила с камней на лунные радуги. Вдалеке завыли псы наемников.

— Они нас обнаружили!

У мятежников в отчаянии опустились крылья. После стольких голодных дней и изнурительного подземного плавания они были не в состоянии уйти от преследователей в Бодмин-Муре.

— Лунные радуги! — выкрикнул Элрик. — Как только армия пройдет, мы ускользнем прямо в небо.

Товарищи уставились на него, пораженные этой дерзкой идеей. К их бывшему лидеру определенно возвращался былой размах мысли.