Билл Драммонд - Дурная мудрость

Возбужденное шевеление у меня в исподнем было вовсе не гомосексуального свойства. Это был электрический контакт между мной, грозовыми стихиями и самой судьбой. Я заметил, что Билл поправляет свой сиоран; он тоже воодушевился. Мы сели на наших белых скакунов и устремились в рассвет, следуя синей пульсации лей-линии. Грохот копыт двухсот белых коней был подобен священному грому. Павшие воины в Валгалле подняли тост в нашу честь, с пожеланием победы; Один отпил из своего рога, а Локки пустился в пляс; Тор бросил свой молот, и громовые раскаты возвестили о нашим отбытии из Сахарного Дома. Молния ударила в небо, как серотонин – в мозг душевнобольного; северное сияние было как вспышка новой звезды. Победа будет за нами. Победа или смерть. Мы не пощадим никого, но и не примем пощады от наших врагов. Мы – воины. Мы вышли на битву. Мы знаем правила. Беовульф хохотал в параллельной Вселенной.

Хотя не все драконы еще убиты, и Потерянный Аккорд еще не сыгран, и наш поиск еще далеко не закончен, мы как будто спустились с небес на землю и снова стали такими, какие мы есть: фанатичные женоненавистники и непримиримые гомофобы. Все, что касается высшего уровня бытия, осталось в заоблачных высях, и сейчас я лежу и пытаюсь решить, подрочить перед сном или нет. Но я засыпаю еще до того, как преступной руке удается добиться оргазма.

– Ланселот! – выкрикнул Билл, поймав молнию сияющим лезвием своей золотой бензопилы.

– Гавейн!

Еще одна вспышка молнии – это Гимпо ударил своим клинком о клинок Билла.

– Парцифаль! – крикнул я, добавив и свой клинок тоже в это трио сверкающего огня, зажженного жаждой отмщения.

– Смерть! – проревели двести Чиппендейлов.

Мы присоединились к их речитативу:

– Смерть Богохульной содомской сучке! Смерть! Смерть! Смерть!

И это были не просто слова.

Конец связи.

Рассвет.

Хельсинки.

Центральный вокзал. Ночь отгремела стуком колес. Один раз я просыпался. На какой-то забытой станции. Мы сходим с поезда последними. Проводник нас подгоняет. На улице почти жарко (выше нуля). Набитые сумки путаются под ногами. Я не успел толком одеться, a Z – весь из себя озабоченный, никак не может найти свою дзенскую палку. Гимпо разворачивает карту Хельсинки. Я пишу эти заметки. Z находит свою дзен-палку, и мы идем по перрону, волоча за собой наш багаж. По пути обсуждаем, как приобщить бушменов Калахари к постмодернизму. Гимпо останавливает такси.

Мы решили вознаградить себя за долгие месяцы полярных лишений и остановиться в отеле. Это главный рок-н-ролльный отель Хельсинки, где останавливаются все заезжие звезды. Он современный и очень большой. Из его окон открываются виды на хельсинские каналы наподобие амстердамских. Во дворе перед входом стоят огромные и уродливые бронзовые статуи. Светлый, просторный холл. Ресторан. Экзотические растения в масштабах непроходимых джунглей. С потолка свисают монолитные осколки стекла – вместо традиционных люстр, у которых, похоже, нет будущего. Фонтан с подсвеченным водопадом. Все, как в лучших домах.

Отель.

Ширинка у Z расстегнута. Мой килт – весь грязный и мятый. Подходим к стойке регистрации. В общем и целом меня не особенно привлекает классический северный идеал женской красоты, у меня не встает на всех этих шведских блондинок – я люблю черноволосых и черноглазых, с округлыми формами. Настоящих женщин. И все же, и все же… За конторкой – пленительное видение. Северная красавица с застывшей радушной улыбкой. Натуральная блондинка. Волосы подняты в высокую прическу. Ослепительно белые зубы, сияющие голубые глаза, румяные щеки и…

Мадонна, поп-идол и сама Сатана, втягивает носом воздух. Принюхивается. Ее раздутые ноздри улавливают некий призрачный аромат из астрального плана. Она возмущена и встревожена: что-то не так. Не так, как должно быть. Она отпивает охлажденной человеческой крови и велит, чтобы ей приготовили ванну из теплой козлиной спермы. Сейчас Царица Чума приняла свой земной облик. У нее неофициальная встреча с оберфюрером гомоэсесовцев, Педрилой Фелчером, предводителем гнусной армии черных танцоров-гомиков, опытных воинов, обладателей черных поясов в боевом искусстве моды.

– Mein Fuhress, моя госпожа, что-то не так? – спросил Педрила.

– Блядь, Педрила. – Она допила кровь из хрустального бокала и швырнула бокал в Педрилу. Но чуть-чуть промахнулась, и стакан разбился о стену. – Да, что-то не так, хуесос черножопый. – Богохульная содомская сучка врезала ниггеру коленом по черным яйцам. Чтобы впредь он не лез к ней с вопросами. Он упал на пол, к ее ногам. Она наклонилась к нему и прошептала ему на ухо: – Но я не знаю, что именно. И мне это очень не нравится. Вставай, скотина. Смотреть на тебя не могу, так противно.