Юрий Цыганов - Зона любви

Мой лучший друг — это отдельная песня.

Его неуемный характер, преданность своему делу, доходящая до фанатизма, были моей вечной мукой. Порою, он становился неуправляем. Лишь применяя жесточайшие санкции, я мог усмирить эту бестию.

Временами мне хотелось убить его. Отрезать и выбросить к чертовой матери! Однако я понимал, (животным чутьем) что я без него? Так, зыбкий отблеск чего-то, типа инока… Вся сила — в нем! А куда я без силы? Народ смешить?

Так что, приходилось терпеть все его выкрутасы и выходки. А также авантюры, походы и кровавые битвы не на живот, а на смерть. Что делать? Настоящую дружбу приходилось доказывать делом.

О дальнейшей встрече нашего треугольника я умолчу. Кстати, такие треугольники мне по вкусу. Не то, что некоторые — канадско-финские… Я умолчу не из-за стыдливости. Ее уже нет и в помине. Просто все эти кувыркания с придыханием давно срежиссированны и отработаны умными дядями, растиражированны и поставлены на поток. И увидеть их не проблема.

Мой друг, (не тот, что в штанах прячется, а обычный, с человеческим лицом) приехав из одного медвежьего угла, где этот товар недоступен, (там даже электричества нет!) с порога потребовал сатисфакции. Несколько часов неотрывно взирал на выкрутасы всевозможных треугольников и прочих мастеров «сплетенья рук, сплетенья ног». Потом, раздосадованный, отвернулся от видака и высказался:

— Ну, ничего нового придумать не могут!

Я с ним согласен. Однако, всё дело в творческом подходе. Не что, а как ты это делаешь. Надо учиться отдавать всё лучшее, чем ты обладаешь. Помните заповедь: «блаженнее давать, нежели принимать». Если ты проститутку смог довести до оргазма — ты на пути к блаженству — жизнь свою прожил не зря. Тебе это зачтется на Страшном Суде, как нужное, для всеобщей гармонизации Вселенной, дело. А если двадцать проституток? Считай, ты обеспечил себе достойную загробную жизнь. Не исключена возможность, что руку тебе пожмет сам Спаситель. Ведь он тоже отдавал себя людям всего без остатка.

И я, частично выполнив свою миссию на Земле, безмятежно уснул. Я провалился в знакомую яму… Буквально на мгновение!

Очнулся я в тревожных предчувствиях. И не зря. Вокруг меня звенела пустота. Я был один! Вот так — делай людям добро — они ответят тебе черной неблагодарностью…

Я вскочил, проклиная свою беспечность. О, лопух! Олух царя небесного! Первым делом разыскал куртку — заныканная на молнию денежка была на месте. Водка стояла на столе! А что мне в этой жизни, собственно, еще нужно? Конечно, они могли увести парочку моих бесценных полотен… Но это сомнительно. Полотна слишком капитальные, а девушки, как я заметил, не сильные ценители прекрасного и вечного.

Так что, ты — конь ретивый — раньше времени на человечество не шурши и не дуйся. Наоборот — будь с ним приветлив и оно тебе ответит взаимностью. Ну, свинтили девчонки… Нечего спать на посту!

И впредь наука: не расслабляйся и предприми противоугонные средства. Голова-то на месте. Чай, не все еще пропил!

Время было позднее, что-то около двух… А я только во вкус вошел. То есть, завелся. Мой лучший друг требовал продолжения банкета.

На дворе — ночь глухая. Все добропорядочные граждане тихо киряют на теплой кухне, и только отщепенцы, подобные мне, носятся по Москве неприкаянными призраками в поисках приключений и провоцируют доблестных стражей порядка на крайние меры.

Однако, я частично обезопасил себя. Доллары спрятал в мастерской, взял только необходимую мелочь в рублях. С «тачкой» мне повезло. Водила — не какой-нибудь лох бомбила, а натуральный таксист из наших, из советских.

— Задача непростая, но выполнимая, — объявил я ему, — найдем девочку? Гонорар за качество — соответственный…

Мы оба понимали — время позднее — всех добропорядочных шлюх из пионерской организации уже разобрали. Остались или совсем никакие — остывшие на пронизывающем осеннем ветру — или энтузиастки, вышедшие на тропу рискового бизнеса самостоятельно.

— Садись. Что-нибудь придумаем.

Возил он меня не слишком долго и всё какими-то огородами. Я дул пиво и исповедовался.

Таксисты гораздо лучше священников. Зуб даю. Жизнь знают изнутри, по сути, ее изнанку, опять же, ручку им целовать не требуется, а, главное, не так чванливы, как эти ряженые, словно Деды Морозы — духовные отцы православия. Но самое ценное в таких исповедях то, что мы никогда больше не встретимся, а если и встретимся, то не узнаем друг друга. Но исповедь-то состоялась! А это и есть разговор с Богом.