Владимир Козлов - Попс

Ужин. Мы сидим за столом. Пожилая женщина — левая рука на перевязи, в правой — тарелка с нарезанными кусками апельсинов — спрашивает:

— Здесь свободно?

Мама кивает. Женщина садится, к ней подбегает пацан лет пяти — видно, внук. Он забирается на стул рядом, дает старухе стакан. Она берет здоровой рукой кусок апельсина, выжимает в стакан сок. Сок брызгает, попадает мне на майку.

— Представляете, даже свежевыжатого сока у них нет, — говорит женщина. — А обещали, что будет хороший отель. Вот и верь всяким этим турфирмам.

Я торопливо засовываю в себя кусок курицы, запиваю водой.

— В холле буду ждать, — говорю я маме и встаю из-за стола.

Я и мама сидим на открытой веранде кафе. Кафе — на холме, внизу — улицы. По ним бродят толпы туристов. Мы пьем свежевыжатый апельсиновый сок.

На соседней скамейке — толпа русских туристов.

— Нет, Египет — явно не моя страна, — говорит тетка в черной майке «Sexy Always». — Арабский сервис — это нечто… Я просто в шоке. Зашли сегодня в бар здесь рядом…

— У них баров нет, они вообще не пьют, — перебивает полный мужик с редкой челкой на лбу.

— Ну, не бар… Не знаю, как называется. Чай они пьют там — свой красный чай. Каркаде, да? Так все грязно, так жутко. И сами арабы… Они какие-то… Вроде и чисто одеты, но что-то в них есть неприятное… Даже воняют они, как будто не моются. Я бы здесь жить вообще не смогла. Они еще на другом этапе развития, на более низком…

— А мы были здесь рядом, в «Хард-рок кафе», — говорит тетка помоложе, со светлыми волосами. — Цены — просто обалдеть, как в Москве, даже выше. Сидят какие-то идиоты — может, американцы, не знаю. Пьют пиво. И музыка — ихняя, тупая играет.

— Арабская? — спрашивает мужик.

— Нет, американская.

Из колонок гремит арабская музыка. Официант в черных джинсах и белой рубашке спрашивает у меня по-английски:

— Ты умеешь танец живота?

— Нет. А ты?

— Конечно.

Он забирается на парапет веранды, крутит животом и задницей.

— Попробуй, — говорит он. — Это несложно.

— Нет, спасибо.

Официант спрыгивает вниз, бежит принимать заказ.

Мама ставит стакан на низкий столик, спрашивает:

— Как твои вообще дела?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, как… Что у тебя с музыкой, что с твоей девушкой, какие отношения? Ты давно уже ничего не рассказывал…

— Нечего рассказывать особенно. Ничего не происходит. Отношения как отношения. Трудно пока что-то сказать. С музыкой? Съездили в Питер, все было в кайф. Но слушать никто нас не слушал, я тебе говорил уже…

— А сколько ей лет, я забыла…

— Кому?

— Вале.

— Двадцать два.

— Когда мне было двадцать два, тебе уже было два года… Но это я так, это ничего не значит. А то еще подумаешь, что я на что-то намекаю. По-моему, сейчас вообще нет смысла жениться или выходить замуж до тридцати. Построить сначала карьеру, разобраться в себе, что хочется делать…

— Мне и карьеру особенно строить не хочется…

— Но жить как-то надо…

— Да, действительно. Как будто без этого не проживешь…

Аэропорт. Компании из бывшего СССР в ожидании вылета нагружаются бухлом, купленным в «дьюти-фри», орут и хохочут. Рядом с нами — семья: негр, русская жена и ребенок — светловолосый и белокожий.

Жена спрашивает у негра по-русски:

— Ну и что ты хочешь?

— Я уже ничего не хочу, — отвечает он с легким акцентом.

Я спрашиваю маму:

— Такси нас точно встретит?

— Должно. Я сказала номер рейса, время прибытия… Они говорят — будет ждать с табличкой.

— А что на табличке?

— Название фирмы — «Навигатор».

Бородатый мужик кладет в ящик над креслом кальян. Он садится, упирается ногами в спинку моего кресла, говорит своей спутнице — коротко стриженной, в очках в тонкой оправе:

— Да, почти бизнес класс, можно сказать. Ноги некуда деть. Как я мечтаю о том дне, когда не придется больше летать такими самолетами…

— Мечтать не вредно, — отвечает женщина.

Я жму на кнопку, откидываю спинку. Мужик пытается помешать, упершись коленями. Я поворачиваюсь, смотрю на него в щель между креслами.

— Извините, не могли бы…

— Ну и куда мне — на небо, что ли?

— А мне куда? Что, спинку откинуть нельзя?

Мама дергает меня за рукав. Мужик, скривив рожу, поджимает колени.

— Внимание! Прослушайте, пожалуйста, информацию о нашем полете, — бубнит в динамиках голос бортпроводницы. — Полет проходит на высоте десять тысяч метров, расчетное время прибытия в аэропорт Шереметьево города Москвы — три часа пятнадцать минут.