Владимир Козлов - Попс

— Ладно, хорошо, посмотрим в глаза, — говорю я. — Ну а ты, Леха, что ты нам скажешь?

Леха смотрит по очереди на всех на нас, улыбается, убирает волосы с глаз.

— А ничего я, пиплы, насчет этого не скажу. Мне и в Москве не то, чтобы сильно плохо, и в Питере тоже нормально.

— Главное — внутренняя гармония? — спрашивает Валя.

— Вот-вот, именно так. Золотые слова.

— Че это вы меня кинули в этом сраном клубе, а? — орет Клык. — Он стоит у вагона, курит. В руке — бутылка пива «Невское». Чуть в стороне курят Курт и Алина.

— Ты же там, вроде, друзей нашел, — говорю я. — С кем-то затусовался…

— Таких друзей — за жопу и в музей. Вы че, какие друзья? Так перетер с кентами немного, потом выпили по три капли, и я пошел вас искать. Три раза этот ебаный клуб облазил — и бесполезно, вы уже уебали.

— Ты б позвонил, — говорит Алина.

— Как я вам позвоню? Мой сотовый разрядился.

Плацкартный вагон. Мы занимаем четыре полки у туалета, две боковые напротив и одну в следующем отсеке — она достается Клыку. Напротив него — невысокий парень в черном свитере. Клык сразу же жмет парню руку — знакомится.

Разливаю портвейн по стаканам, ставлю бутылку под сиденье «боковушки». Алина и Валя уже спят на своих полках.

— Ну, за то, чтобы еще в Питер поиграть, — говорит Курт.

Мы чокаемся.

Клык разговаривает с соседом. Они уже раздавили поллитровую бутылку коньяка. Клык говорит:

— Так заебали хачи — просто пиздец. Не Москва, а какой-то Кавказ. Правильно говорят — «Россия для русских»…

— Не, ты подожди, — перебивает сосед. — Это лозунг неправильный. Ты подумай — за годы «совка» все перемешалось. Вот ты мне скажи — ты что, стопроцентный русский?

— Нет. Если так смотреть, то я не русский вообще. Мать у меня с Украины, а отец — белорус. Но живут в России…

— Ну вот, видишь? И что получается — ты тогда тоже не русский?

— А кто я тогда? Не, ты подожди — я говорю, что хачей надо прессануть. Не обязательно пиздить там или что… Просто сделать жесткие правила — чтобы все по закону. А то прописываются по двадцать человек в одну квартиру…

— Редкий по идиотизму лозунг — «Россия для русских», — говорю я.

— Но для таких, как твой Клык, он работает… — Курт кивает на Клыка и его соседа.

— Какой он мой? Я с ним общаюсь постольку поскольку. Съездил с нами раз — больше не поедет.

— Нет, по-своему, я их понимаю. Тех, кто не любит хачей. Возьми хотя бы этнический криминал. Сколько таких группировок в Москве, еще с советских времен? Но это — проблема не нации, а властей, которые эту фигню допустили…

— Знаете, это как-то неправильно, нехорошо, — говорит Леха. — Как это можно ненавидеть человека за цвет кожи, или за цвет глаз? Ведь все люди, в сущности, братья, разве нет? Даже те, которые слушают разную музыку, читают разные книги…

Катер тащит за собой парашют, на нем болтаются сразу двое. Я и мама лежим в шезлонгах и смотрим на море. Мы — в Египте, в Шарм-эль-Шейхе. Маме предложили горящие путевки — с вылетом на следующий день. Она позвонила мне — хочу ли я? Сначала я думал отказаться, потом решил — почему бы и нет? Еще утром мы были в холодной Москве, а сейчас — плюс двадцать семь и теплое море.

— Я в Шереметьево видела Кузнецова, — говорит мама. — Он не узнал меня — и хорошо. Мерзейший тип. Из правительства Москвы, какая-то мелкая сошка. Я, когда работала в отделе выставок, занималась их делегацией. Тогда решалось, где будет проходить крупная международная выставка, и Москва подавала заявку. Очень тогда он достал нас, все его ненавидели. Сразу все вспомнилось… Неудивительно, кстати, что Москва тогда проиграла. Другие города готовились долго, а эти все думали, как бюджетные деньги получше украсть. Ну и додумались…

— Представляю, с какими уродами тебе общаться приходится…

— Привыкла уже. Причем давно. Когда понимаешь, что некуда больше податься, что уже за сорок… Не в школу же возвращаться…

Катер, тянувший парашют, останавливается. Слышны крики — жуткие, дикие. Люди на пляже смотрят на катер.

Я спрашиваю по-английски у дядьки в соседнем шезлонге — он явно нерусского вида:

— Вы не видели, что там случилось?

Он отвечает с акцентом — наверное, немец:

— Катер зацепил ныряльщика с трубкой.

Крики стихают. Кого-то вытаскивают из воды на катер. Катер плывет к берегу.

Я слезаю с шезлонга, иду к воде. Она совсем не холодная, можно купаться. Я захожу по пояс, окунаюсь, проплываю метров пять, поворачиваюсь, смотрю на пляжи и торчащие за ними отели. Над нашим болтаются флаги: российский, немецкий, британский и какие-то еще — я их не знаю.