Павел Тетерский - Muto boyz

С девушками пить было не надо — мы к ним просто подкатывались и включали все свои способности, чтобы развести их на откровенность. В таких ситуациях мы чувствовали себя гораздо комфортнее, чем кушая опостылевшую водку со всякими раздол-баями или непонятливыми дуболомами из ближнего Подмосковья, студентами промышленных и пищевых институтов. Чикатило как-то раз даже захотел переспать с одной классически глупой блонди с большими сиськами, но потом решил, что это помешает делу. Он оказался прав: буквально через пару дней мы обнаружили, что за утлом её ждёт иномарка с кем-то, кто ныкал рыло за тонированными стёклами. Она погрузила журналы в багажник, хотя обычно выбрасывала, и была такова. Я не знаю, что они там с ними делали, может, у них была какая-то странная сексуальная навязка и они могли трахаться только в ворохе бумаг. Ситуация была налицо: папа отправил дочку, мажорную студентку, подработать летом, чтобы она хоть краем глаза, хотя бы одной своей стрелкой от «Мэйбеллин» увидела, каким образом делаются все с эти престижные институты и машины с тонированными стёклами, — но дочке это неинтересно. Наверное, это правильно. Потому что ничего интересного в этом действительно нет. Так и вся жизнь пройдёт. Может, я перебарщиваю с этой фразой, но ведь она у всех так и проходит — с упаковкой глупых журналов под мышкой. Хотя какая разница — с ними или за тонированными стёклами, из-за которых ты не вылезаешь даже для того, чтобы помочь своей блондинке запихать в багажник эти самые журналы.

Сначала мы работали в ноль — все деньги уходили на водку, а чтобы не запьянеть раньше времени, приходилось ещё и есть. По очереди бегали на Маяковку в «Ростикс» и покупали пересыпанные перцем куриные крылышки. Возле «Ростикса» постоянно маячил человек, одетый в постыдный и аляповатый костюм петуха. Он обречённо махал куцыми крыльями, что должно было имитировать жесты зазывалы.

— Это кем же нужно быть, чтобы наняться петухом, — сокрушался Чикатило. — Нет, я серьёзно. «Ты кем работаешь?» — «Петухом». Нормально, да? А на Ленинском проспекте, возле магазина, где продаётся кожа для гопников, стоит такой же кот. Ему ещё хуже, потому что он стоит на такой тумбочке площадью метр на метр. На тумбочке! Как дневальный, представляешь? Этот хоть ходить может, а тот только стоит, как столб, и машет лапой. А если его дёрнуть за хвост, он упадёт. Он ё…нется с этой тумбочки — честное слово, я пробовал как-то раз. Если бы о нём писали книгу, там были бы такие строчки: «Он сделал молниеносную карьеру кота».

Последнее время у Чикатилы всё сводилось к этой самой книге, он просто бредил ею. Я немного боялся за его рассудок, но это всё же было лучше, чем делать себе карьеру менеджера (или кота).

— Лучше уж на тумбочке, чем петухом, — отвечал я, и Чикатило, подумав, со мной соглашался.

Наша финансовая ситуация изменилась очень быстро, буквально за пару дней. Прелесть подобных акций состоит в том, что не надо ждать зарплаты, потому что ждать зарплаты — это уже временная зависимость, которая ничем не лучше наркотической.

Не то чтобы наши карманы лопались от кэша, конечно, но его наличие уже начало ощущаться. Те, кто хоть раз проворачивал мошеннические аферы, должны знать это состояние. Почти всегда оно бывает прекраснее, чем ощущение полного достатка и ре-ализованности. Многие считают, что счастье не в кайфе, а в ожидании кайфа — я с этим согласен если не полностью, то процентов на восемьдесят. Ты ещё не можешь позволить себе ужин в «Максиме» или бутылку древней «Вдовы Клико» на романтическом рандеву с топ-моделью, но, блин, у тебя в карманах уже звенит, и с каждым разом этот звон всё внушительнее. Он как бы жирнеет, этот звон, он приобретает вес, как убойный хряк. Причём не важно, каким жирным он станет под конец, потому что на самом деле тебе на х… не нужен ни «Максим», ни «Вдова Клико», а вместо топ-модели вполне сойдёт какая-нибудь Оленька с округлой попкой. «Тебе уже не приходится стрелять у прохожих десять центов на деловой звонок», — так охарактеризовал это состояние Чикатило.

К концу недели нас уже все знали, а многие даже полюбили. Было интересно и непривычно ощущать себя в роли этакого буфера, атомного ядра, связующего звена. Люди не знали друг друга, но все знали нас. Если бы мы были какими-нибудь средневековыми интриганами, то могли бы использовать это и создать идеальную мошенническую комбинацию в стиле Сен-Жермена или Калиостро. Но такими вещами мы не занимались — мы не ущемляли ничьих прав и не лишали никого кровно заработанных денег, хотя бы потому, что денег там никто не зарабатывал. Мы просто проводили утилизацию ненужных вещей, мы были королями помойных ящиков, как сказал как-то раз обкуренный Чик. Разъезжали на «копейке» Отца по дворам и собирали дань с мусорных баков, доставали грустного усача и делали деньги. А вечером бросали «копейку» прямо там, возле офиса, потому что с трудом могли передвигаться из-за выпитого и ехали отсыпаться.