Роберт Ирвин - Утонченный мертвец (Exquisite Corpse)

После этого ей захотелось побольше узнать о Маккелларе, и обо всех остальных. Они все такие, мои друзья? Писатели, художники, философы? И все немного с приветом? Потом она спросила, как меня зовут. Я сказал, что Каспар.

– Каспар!

Я поспешно добавил, что это ненастоящее имя.

– В тебе все какое-то ненастоящее. Не совсем настоящее. В ее голосе слышалось скрытое неодобрение. Я принялся

защищаться. Имя, данное нам при рождении, мы выбираем не сами, и почему мы должны соглашаться с тем, что нам навязывают другие? А что касается фамилий, это самые обыкновенные ярлыки, придуманные для удобства властей, чтобы им было сподручнее за нами приглядывать, призывать на военную службу и собирать с нас налоги.

Теперь мы шли по траве. Наверное, в Сент-Джеймсском парке. Периодически я чувствовал солнце, но было вполне очевидно, что день уже клонится к вечеру.

Мне хотелось побольше узнать о своей собеседнице.

Ее звали Кэролайн. Она работала секретарем-машинисткой в фирме по импорту меха. Контора фирмы располагалась в Сохо. Обычно сразу после работы Кэролайн возвращалась домой в Патни, где жила вместе с родителями, но иногда заходила в кафе «АБС» на углу Пиккадилли вместе с подругой с работы. («Она очень хорошая, но страшно нудная».) Сегодня она в первый раз в жизни пошла в паб одна. Так что сегодняшний день стал приключением не для меня одного. Она вошла в «Орла», обмирая от страха. Для нее это было не просто питейное заведение, а целый мир, который до этой минуты существовал только в ее фантазиях. Прежде она никогда не бывала в подобных местах, ей было трудно представить, какие там собираются люди, и что там должно происходить, но ей почему-то казалось, что она обязательно встретит какого-нибудь богемного художника с дурной репутацией, и они познакомятся, разговорятся… И она познакомилась со мной. Иногда жизнь бывает такой предсказуемой…

На работе Кэролайн печатала счета на товар и деловые письма. Фирма была небольшая. В штате – пять человек. Я слушал, как завороженный. Все это было настолько нормальным, и в то же время настолько странным. Работа в конторе! Штатное расписание! Нормированный рабочий день! Служебные интриги! Служебный юмор! Для меня это был фантастический мир в миниатюре, этакая современная Лилипутия, милая и даже трогательная в своих мелких заботах. Кэролайн рассказала, что ей приходится много и напряженно работать, чтобы соответствовать высоким требованиям начальства в лице мистера Мейтленда, который помешан на экономии, и им приходится отчитываться за каждую ленту для пишущей машинки и за каждый лист копирки, а Джим, их посыльный, вечно дразнит ее и заигрывает, и они вечно спорят, какой брать сорт чая, и она часто мечтает о какой-то совсем другой жизни, может быть, более яркой и интересной, но эти мечтания слишком расплывчаты, чтобы описать их словами. Я вдруг поймал себя на совершенно безумной мысли, что мне хочется стать сопричастным этой волшебной стране лилипутов.

– Я бы хотел стать посыльным, – объявил я задумчиво. -Что надо сделать, чтобы меня взяли?

– Тебя все равно не возьмут. Ты уже староват для посыльного.

Мне показалось, я слышу упрек в ее голосе. Она, наверное, решила, что я над ней насмехаюсь. А я был предельно серьезен. Подумать только, мне всего-навсего двадцать пять, и я уже староват для того, чтобы стать посыльным! А вдруг из меня получился бы очень хороший посыльный, но эта дорога для меня закрыта. Еще одна упущенная возможность. Причем сразу и бесповоротно. Это грустно, на самом деле. Грустно и очень обидно. Мне бы хотелось работать посыльным в одной конторе с Кэролайн. Я бы выполнял поручения, заваривал чай, клеил марки на конверты и заигрывал с Кэролайн. Поначалу я был бы лишь мальчиком на побегушках, но я бы старался себя проявить, и меня бы повысили, и предложили бы хорошую должность. А вечером после работы мы с Кэролайн ходили бы на выставки или просто гуляли бы по Оксфорд-стрит, и разглядывали витрины, и мечтали о том, как мы обставим наш дом, когда поженимся. Я стану первым помощником мистера Мейтленда, а потом займу его место. Мы с Кэролайн поженимся, купим дом в Барнсе. Я научусь курить трубку, заполнять налоговые декларации, сажать овощи в огороде, играть в канасту и носить домашние шлепанцы. Наверняка, это несложно. Я читал о людях, которые это умеют. Я готов постараться. У меня есть желание учиться. И когда-нибудь в той, другой, жизни в Барнсе я включу радио, и попаду (совершенно случайно) на передачу о сюрреализме, и подумаю про себя: Что за бред?! К тому же, скучный и претенциозный. Разумеется, в жизни, которую я представляю для нас двоих, тоже будет немало скучного, поскольку мне волей-неволей придется обсуждать на работе международные цены на меховую продукцию, а дома – узоры для шторок. Но это будет красивая скука. Скука, в которой, собственно, и заключается вся прелесть этого странного и удивительно неестественного образа жизни. Да, это будет красиво. Скука как способ овладеть тайной секса и счастья, слившихся воедино. В чем смысл буржуазного образа жизни? Смысл в том, чтобы поставить счастье и секс в центре существования и создать предпосылки для их скорейшего достижения. Когда я представлял себе домик в Барнсе, будущий театр нашей прирученной, одомашненной страсти, для меня было вполне очевидно, что это действительно очень красиво, и что никто из художников, ни я сам, ни даже Сальвадор Дали, никогда не напишет картину, которая могла бы сравниться с той, что представлялась мне в воображении.