Лидия Раевская - Мама Стифлера

Рая стало в два раза больше.

Ещё через пять минут Толик понял, что он нихуя не в Питере. Там столько голых девок нету.

Уже прогресс.

А ещё через час восстановленная картина выглядела так:

— Урод и шаромыжник! — гнусавила Ленка, утрамбовывая свои розовые лифчики в чемодан. — Два года жизни коту под хвост! Пиндос!

Толик курил в форточку, выпуская колечки дыма, и размышлял о том, что полоска на его зебре-жизни внезапно стала темнеть. Да что там темнеть? Она на глазах становилось чёрной как жопа негра.

От него уходила Ленка.

Уходила, видимо, насовсем. Потому что не забыла сунуть в свой чемодан четырнадцать номеров журнала «Здоровье», которые два года назад торжественно внесла в его, Толикову, квартиру, и поставила на книжную полку. "Там хорошие статьи про лечение перхоти и грибка. Первое дело в семейной жизни!" — утверждала Ленка, а Толик согласно кивал.

Потому что ему было насрать на перхоть, грибок, лишай, и прочие украшения. Ведь Ленка переехала к нему — и это главное.

И два года у них была семья.

А теперь эта семья разбилась о потёртый Ленкин чемодан, набитый журналами, лифчиками и молочком для снятия макияжа.

В таких вещах виноваты всегда оба. Поэтому Толик философски курил, и даже не будучи Нострадамусом, точно знал, что сегодня он будет пить. Водку. И ещё водку. И потом ещё коньяк, и пиво. Если место останется.

Хлопнула входная дверь, и в старом серванте призывно тренькнули шесть хрустальных стопок…

А потом в квартире Толика, как по мановению волшебной палочки, возникли армейские друзья, приехавшие в гости по случаю Дня Десантника, и Толик вспомнил, что с завтрашнего дня у него начинается отпуск, и хрустальные стопки десятки раз со звоном бились тонкими краями друг о друга, под бравые вопли: "За десантуру, нах!"

И стало темно…

"Я умер от цирроза".

Это первое, что пришло Толику в голову, когда он произвел открытие века.

"Или Ленка вернулась, и убила меня своим чемоданом"

И обе версии тут же рассыпались в прах.

— Здравствуй, братишка! — широко улыбался, и дружественно дышал перегаром в Толиково лицо, Толиков брат Макс. — Добро пожаловать в Геленджик!

"Пиздец" — подумал Толик.

"Прочухался, бля.." — обрадовался Макс.

— Давно я тут? — это единственный вопрос, который пришёл Толику в голову.

Вернее, их было очень много, но этот — самый важный. Да.

— Со вчерашнего дня! — ответил Макс, сосредоточенно открывая зубами бутылку пива. — Подлечись малость, на! — и протянул запотевшую тару Толику.

Толик жадно глотнул, зажмурился, и частично, обрывочно, стал вспоминать, как его запихивали в машину, как его тело, сдавленное с боков двумя потными девками, всю дорогу впитывало в себя алкоголь, как его тошнило картофельным пюре под Анапой, и как раскатисто хохотал брат Максим…

Начался отпуск, в который Толик торжественно прибыл на алкогольном экспрессе "Питер-В гавно"

Две недели братья обмывали отпуск Толика, Ленкин уход, Ленкин чемодан, Ленкину перхоть и грибок, купались в море, поили сисястых голых девок креплёным вином и шампанским, и прожигали жизнь.

Лето. Море. Девки. Пляж. Рай…

И Толик уже уверовал в то, что он ошибся. Что зебра его жизни по-прежнему бела как волосы блондинки Алисы, с которой Толик познакомился, когда пошёл блевать в уличный цветочный горшок, и обнаружил в нём прелестную писающую девушку, и что уход из его жизни Ленки — это начало новой жизни и светлого пути. О как.

Но наступило утро.

Утро семнадцатого августа одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

В Геленжике, в Питере, в Москве и вообще на территории России.

*Минута молчания*

К полудню каждый абориген знал новое, модное, яркое, стильное слово "дефолт".

А у братьев осталось шестьсот тысяч рублей на двоих.

И Толику крайне необходимо было попасть домой, в Питер. Хоть на поезде, хоть на вертолёте, хоть на хую галопом. Потому что его там ждала работа, и гора немытой две недели посуды.

А денег — последний мешок.

Толик был озадачен, и даже не стал опохмеляться.

Максу было всё похуй, потому что он ебался с сисястой женщиной, и хуй клал на дефолт.

Толик надел шорты и футболку, взял гитару и триста тысяч, и пошёл на автовокзал.

Макс ебался с сисястой женщиной, и не заметил потери бойца.

Толик взял билет до Новороссийска, и сел в душный автобус.

Макс остался ебать сисястую женщину в Геленжике.

Экспресс "Геленджик — Хуй-Знает-Куда" тронулся.

В Новороссийске тоже было море, пляж и сисястые девки, но денег на них уже не было. Точно так же, как не было билетов на поезд до Питера.