Лидия Раевская: Это ктой-та к нам приехал

Телефонный звонок разбудил меня в восемь утра. В субботу.

— Доча… — Печально сказала телефонная трубка материнским голосом, и замолчала.

— Не пугай меня, мать. — Я сразу проснулась. Нормальные матери никогда не звонят в субботу, в восемь утра, без большого важного повода. — Что случилось?

— Радость большая случилась. — Голос мамы стал ещё печальней, чем был. — К тебе едет Васёк.

— Какой Васёк?! — Я поняла, что на меня свалилось щастье, но ещё не оценила его реальных размеров. — Трубачёв с товарищами?

Мама, вероятно, запамятовала о существовании одноимённой книжки децкого писателя Валентина Осеева, и поспешила меня успокоить:

— Нет, Васёк Кургузов. Один. Без товарищей. Правда, здорово?

— Это ахуеть как прекрасно. Я щастлива. Знать бы ещё что такое Васёк…

— Лида! — Мама попыталась возмутиться, но голос у неё оставался печальным, и возмущение получилось неестественным: — Вася — сын тёти Тани!

В голосе матери отчётливо слышался теперь укор, но о том, что такое «Вася — сын тёти Тани» я знала ещё меньше чем о «Васе Кургузове». Признавать это было стыдно.

— Ах, Васёк… — Я сделала вид, что конечно же вспомнила Васька, но тут же переспросила: — Какая тётя Таня?

Трубка ещё три минуты гневно ругалась на меня материнским голосом, а потом послала в мою барабанную перепонку серию коротких гудков.

В общем, у меня теперь был повод для щастья и радости. Ко мне едет Васёк. Васёк Кургузов. Сын Тёти Тани из Могилёва. Когда-то, лет сорок назад, моя мама отдыхала в пионерском лагере, и играла в весёлые пионерские игрища с девочкой Татьяной. Вместе с ней мама прыгала в мешках, бегала стометровку, держа в руке столовую ложку с сырым яйцом, и пела «Взвейтесь кострами» — в общем, оттопыривалась по-пионерски. После окончания смены девочка Татьяна уехала в свой Могилёв, и начала писать моей маме трогательные письма, начинающихся со слов: «С пионерским приветом пишет тебе Таня из совецкой республики Белоруссия». Второй раз подруги увиделись лет через тридцать, когда девочка Таня из Могилёва родила подряд две двойни от белорусского мужчины-алкоголика, и все четверо её отпрысков успели вырасти и наглухо спиться. Младшую двойню звали Витёк и Васёк, и мне, откровенно говоря, было на них сильно похуй, потому что оба они были страшные как голод, и первая их фраза при виде меня была «У тебя деньги есть?» Собственно, этим мне Васёк и запомнился. И вот теперь он едет ко мне в гости. Почему ко мне? На этот вопрос мама тоже ответила. Васёк едет не один. Он едет с мамой, папой, братом и двумя сёстрами. И вся эта гоп-компания у мамы в квартире, конечно же, не помещалась. Поэтому Васька было решено расквартировать у меня дома.

Я немного подумала, а потом перезвонила маме:

— Мама, а тебе не кажется, что логичнее было поселить у меня девочку? — Задала я маме коварный вопрос.

— Подумала. — В голосе мама всё ещё слышался укор. — Подумала. Васёк — парень неплохой. Да что там неплохой — он ого-го какой парень. Такой тебе и нужен. И ты Васе нравишься. Пусть у тебя поживёт, приглядитесь друг к другу получше…

После этих слов я забыла о вежливости и заорала:

— Ну, во-первых, Васино «ого-го» можешь оставить себе, у меня и поогогошнее есть, во-вторых, я не старый пидор, чтобы кидаться на тощих рахитов-алкоголиков, и в-третьих, я в рот ебала всю эту узбекскую пиздобратию, вместе с твоей тётей Таней! Никаких Васьков мне тут не нужно, ясно?!

— Ясно. — Тихо ответила мама, и положила трубку.

На минуту мне стало стыдно, а потом это прошло. Вот уж радость какая, блять. Васёк. Кургузов. Нравлюсь я ему. Не иначе, тётя Таня моей маме в уши поссала. Надо ж ей своих упырей пристроить в Москве. С тётей Таней мы разошлись во мнениях лет пять назад, когда в ответ на её реплику: «Ты неправильно воспитываешь своего сына, это тебе говорю я — мать четверых детей», я ответила: «Мать четверых алкашей, дура ты ебанутая». После чего тётя Таня стала изрыгать на меня всяческие проклятия, параллельно ставя мне в пример своих дочерей, одна из которых в этот момент пила шестнадцатую рюмку водки. Мне эти проклятия не понравились, и я побила мамину пионерскую подругу двумя крышками от кастрюль. Тётя Таня, помнится, опечалилась, пожелала мне скорейшей гибели от венерических болезней, получила от меня в ответ увесистый поджопник, и с тех пор мы с ней больше не виделись. Равно как и с членами её семьи. Воспоминания накатили на меня волной, я вдруг остро пожалела своего папу. Ведь папа мой ни в чём не виноват. А теперь ему предстоит минимум две недели (на меньший срок семейство Кургузовых никогда не приезжало) жить среди шести алкоголиков. Даже для папы это было многовато. Папа у меня один, и я, как его дочь, обязана позаботиться о сохранении его душевного равновесия.