Саймон Логан: i-o

— Вранье! Ты не рассказал мне ничего, потому что хотел завладеть мной, потому что знал, что тебе никогда не дано испытать ничего подобного тому, что было между мною и им.

Не сказав ни слова, Лука принялся что-то искать у себя в кармане.

— Оставь меня, Лука. Я хочу снова быть вместе с ним.

— Я тебя не оставлю, — ответил врач.

Разряд электричества ударил в крышу небоскреба, зарядив воздух своей пылающей анергией.

Она увидела в руке Луки небольшой отрезок колючей проволоки.

Он подошел к Илене, стоявшей на самом краю крыши, схватил ее за руку и, прижав ее ладонь к своей, быстро начал обматывать колючую проволоку вокруг запястий, связывая себя с девушкой. Именно так поступил раньше он, и точно так же поступил Лука, ибо всему суждено было повториться.

— Это та самая проволока, которой воспользовалась ты, — сказал он и прибавил: — Мне нет никакого дела до того, хочешь ты быть со мной или нет.

Шипы колючей проволоки проткнули насквозь ткань ее одежды, коснулись ее кожи, идеально, словно ключ в замок, войдя в раны, оставшиеся от прошлого раза.

Давление ветра стремилось сбросить их с крыши, швырнуть в пропасть — Лука потянул за проволоку, еще глубже вонзая шипы в плоть Илены, словно пытаясь соединить себя с ней навсегда, навечно.

Воздух искрился от электричества. Всего лишь один шаг. Вот он.

Это была не палата в его медпункте, а какая-то другая, но очень похожая палата. Поскольку он не мог выйти на работу, его медпункт на стройплощадке, скорее всего, закрыли, а самого его разместили в какой-то из городских больниц.

Отдельная палата, серые стены, хотя видно, что когда-то они были белыми; сам же Лука был прикован к ортопедическому столу, металлические части которого поблескивали в свете люминесцентных ламп. Он изучил спицы, вживленные в руки и ноги, — новые части его тела, которые явно находились там уже несколько дней.

Шею его удерживала скоба, которая впивалась в кожу, словно пылкая любовница.

Множественный перелом позвоночника, повреждения спинного мозга, треснувшие берцовые кости, сломанные ребра, раздавленная гортань — и это еще далеко не все.

Ах да, и разбитое сердце!

Лука чуть было не улыбнулся.

Когда он закрыл глаза, он вспомнил казавшееся размытым пятном в темноте, когда они падали вниз, лицо Илены, вспомнил, как яростно впивалась в его запястье колючая проволока. Он помнил все.

Он прислушался к электронному гулу аппаратов, которые поддерживали его жизнеспособность и избавляли от боли, и подумал: «Все это пустяки». Время от времени он пытался расслышать за шумом приборов голос Илены, но пока это ему не удавалось.

Тем не менее она была где-то здесь, где-то рядом. Скрывалась между дождевыми каплями, выжидала.

Врачи дали ему на выздоровление три месяца, но он знал, что ему хватит и половины этого срока. Через полтора месяца он сможет держаться на ногах и ходить. Сколько новых этажей к тому времени обретет небоскреб? С какой высоты ему тогда придется падать?

«С любой», — ответил он на собственный вопрос.

С любой.

Женщина лежала на покрытой пластиковой пленкой больничной койке, и вокруг нее расцветали пятна зараженной вирусами крови. Эту женщину нельзя было назвать в полном смысле слова «любовью всей его жизни», но то чувство, которое он испытывал к ней, почти тянуло на это определение.

Он услышал жужжание моторчика камеры системы видеонаблюдения и понял, что, скорее всего, они сейчас следят за ним: ждут, не случится ли чего. Он окинул взглядом палату умирающих и уже умерших пациентов, размытые силуэты которых за задернутыми полупрозрачными пластиковыми шторками казались жирно поблескивающими сгустками эктоплазмы, и снова посмотрел на женщину.

Приподнял ее запястье, перевернул, обнаружив сплетение исколотых вен и воткнутую иглу, к которой шла трубка от капельницы.

Понял, что больше делать здесь нечего.

Женщина стояла на коленях, простиралась ниц, прижимаясь лицом к полу; в ее спину где-то посередине между шеей и крестцом был воткнут катетер. Другой конец его держала в руках тощая, бритоголовая женщина с рубцами шрамов на месте грудей. Она сосала трубку катетера, переводя дыхание в промежутках между глотками.

Николай узнал в ней Валерию Кодченко, с которой его познакомили Амели и Жак в первый же вечер, когда он посетил эти процедуры. Валерии нравилось отчетливо видеть все, что она делает и поэтому она всегда использовала катетер, но Амели… Амели хотела не только видеть, но и чувствовать. Блондинистый юноша, которым Амели кормилась в последнее время, не выдержал и дернулся, когда та впилась губами в свежий разрез на его запястье.