Чарльз Буковски - Фактотум

По дороге в таксопарк, проходя мимо здания борцов с раковыми заболеваниями, я вспомнил, что в мире есть вещи похуже, чем пытаться устроиться на работу, которая тебе откровенно не нравится. Я пришел в таксопарк, разыскал отдел кадров. Все было знакомо. Все было просто. Те же графы в анкетах, те же вопросы на собеседовании и т. д. Единственным новшеством было снятие отпечатков пальцев, но я знал, что надо делать, когда у тебя берут отпечатки пальцев: расслабил руку и пальцы и прижал их к чернильной подушечке так, как надо — не слишком сильно, не слишком слабо, — и девочка, которая брала отпечатки, похвалила меня за мою компетентность. Потом меня представили инструктору, и он сказал, чтобы я приходил завтра. У нас будут учебные курсы по повышению квалификации. Вечером мы с Джан отмечали.

Джейнуэй Смитсон, наш инструктор, был маленьким, энергичным и совершенно безумным дядечкой. Этакий мелкий задиристый петушок со всклокоченными седыми волосами. Нас было пятеро учеников. Мы все загрузились в одну машину и поехали к Лос-Анджелес-ривер, вернее, к ее пересохшему руслу. В то время Лос-Анджелес-ривер была рекой лишь по названию. Никакой воды не было и в помине — только широкая, плоская, сухая цементная полоса. Под многочисленными эстакадами и мостами в маленьких нишах в цементных стенах селились бомжи. И иногда даже сажали цветочки в горшках перед входом в свои жилища. Все, что им было нужно, чтобы жить по-королевски: горючая жидкость (жечь костры для тепла) и находки с ближайшей помойки. Загорелые, румяные, ненапряженные… у большинства этих бомжей вид был гораздо свежее и цветущее, чем у среднего лос-анджелесского бизнесмена. У этих ребят там, внизу, не было никаких проблем с женщинами, с подоходным налогом, с квартплатой, с расходами на ритуальные услуги и зубных врачей, с повременной оплатой труда, явкой на выборы и ремонтом автомобилей.

Джейнуэй Смитсон двадцать пять лет проработал таксистом и был настолько тупым, что считал это поводом для гордости. Он носил пистолет в правом переднем кармане брюк и похвалялся, что на «тормозных испытаниях» он останавливал свое такси за самое малое время и при наименьшем тормозном пути, чем кто бы то ни было за всю историю таксопарка. Глядя на Смитсона, можно было представить лишь два варианта: либо он врет, не краснея, либо ему охренительно везло. И, разумеется, как и у всех старожилов, двадцать пять лет проработавших на одном месте, у него было явно что-то не то с головой.

— Ладненько, — сказал он. — Бауэрз, вы первый. Разгоняете эту калошу до сорока пяти миль в час и держите скорость. Вот у меня в правой руке пистолет, в левой — секундомер. Как только услышите выстрел, жмите на тормоза. Проверим ваши рефлексы. Не сумеете остановить ее сразу, будете продавать недозревшие бананы на углу Седьмой и Бродвея… Нет, идиот! Не смотри на мой палец! Смотри на дорогу, вперед! Я спою тебе песенку. Да, колыбельную песенку. Ты у меня тут заснешь за рулем. В жизни не угадаешь, когда эта дура пальнет!

— Дура пальнула в ту же секунду. Бауэрз вдавил педаль тормоза в пол. Мы все попадали друг на друга. Из-под колес взбились клубы пыли. Машина со свистом виляла между цементными столбами. Наконец она остановилась, покачиваясь взад-вперед. У кого-то на заднем сиденье пошла носом кровь.

— Ну что, как у меня получилось? — спросил Бауэрз.

— Пока не скажу. — Смитсон записал что-то в маленький черный блокнот. — Так, теперь Де Эсприто.

Де Эсприто сел за руль, и все повторилось по-новой. И еше раз, и еще. Гонки по берегу цементной реки, грохот выстрелов, визг тормозов, запах горелой резины. Я был последним.

— Чинаски, — сказал Смитсон.

Я сел за руль и разогнался до пятидесяти миль в час.

— Рекорды ставишь, красавец? А вот как отстрелю тебе задницу к чертовой матери, и что тогда?!

— Что?

— Уши продуй! Думаешь, ты у нас самый крутой? Да я однажды здоровался за руку с самим Максом Баэром! Я был садовником у Текса Риттера! Так что целуй свою задницу на прощание и помаши ей ручкой!

— Вы жмете на тормоз! Уберите ногу с педали!

— Спой мне, красавчик! Спой мне песенку, радость моя! У меня в вещмешке — сорок любовных писем от Мей Уэст!

— Ладно, посмотрим, кто круче!

Я не стал дожидаться, когда он пальнет из своей дуры. Вдарил по тормозам. И я угадал. Моя нога вжалась в педаль в ту же долю секунду, когда грохнул выстрел. Я побил мировой рекорд Смитсона на пятнадцать футов и на девять десятых секунды. Это было первое, что он сказал. Но потом сменил тон и заявил, что я сжульничал. Я сказал: