Чарльз Буковски - Фактотум

Десятки тысяч молодых людей сражались в Европе, Китае, в Тихом океане. Когда все закончится, они вернутся домой, и она обязательно кого-то найдет. С этим не будет проблем. У нее — точно не будет. С таким-то телом. С такими глазами. Даже у Хильды не будет проблем с тем, чтобы кого-то себе найти.

Я уже чувствовал, что время пришло. Пора уезжать из Сент-Луиса. Я решил вернуться в Лос-Анджелес; а тем временем продолжал рассылать по журналам свои рассказы, пить, слушать Пятую симфонию Бетховена и Вторую симфонию Брамса…

В тот вечер после работы я засел в баре в квартале от дома. Выпил пять или шесть кружек пива, потом встал и пошел домой. Дверь в комнату Гертруды была открыта.

— Генри…

— Привет. — Я подошел к двери, встал на пороге. — Гертруда, я уезжаю. Я уже сообщил на работе. Как раз сегодня.

— Жалко, что ты уезжаешь.

— Вы все такие хорошие люди, такие внимательные и отзывчивые.

— Слушай, пока ты еще не уехал, хочу познакомить тебя со своим бойфрендом.

— У тебя есть бойфренд?

— Да. Он тоже тут поселился, сегодня. Пойдем.

Я пошел следом за ней в конец коридора. Она постучала в дверь. Дверь открылась. Серые брюки в белую полоску; клетчатая рубашка с длинными рукавами; галстук. Тонкие усики. Пустые глаза. Из одной ноздри стекала почти незаметная тонкая струйка прозрачных соплей, застывающих в крошечный сверкающий шарик. Шарик примостился на усах и набирал массу, чтобы сорваться вниз, а пока что поблескивал, отражая свет.

— Джоуи, — сказала Гертруда. — Познакомься. Это Генри.

Мы пожали друг другу руки. Гертруда вошла в комнату. Дверь закрылась. Я отправился к себе и принялся собирать чемодан. Мне всегда нравилось собирать чемодан.

Вернувшись в Лос-Анджелес, я нашел дешевый отель неподалеку от Гувер-стрит. Первое время я целыми днями валялся в постели и пил. Так продолжалось дня три-четыре. Я не мог заставить себя взять газету и прочитать объявления в разделе «Требуется». Меня убивала сама мысль о том, что нужно будет вставать, и куда-то идти, и говорить человеку, сидящему за столом, что мне нужно устроиться на работу и что я обладаю для этого всеми необходимыми навыками и умениями. Мне было страшно. На самом деле мне было страшно от жизни — от всего того, что приходится делать каждому только за тем, чтобы у него было что есть, где спать и во что одеваться. Поэтому я валялся в постели и пил. Когда ты пьян, мир по-прежнему где-то рядом, но он хотя бы не держит тебя за горло.

А потом наступил вечер, когда я встал с постели, оделся и вышел в город. Сам не помню, как я оказался на Альварадо-стрит. Я прошелся по улице, пока не набрел на один симпатичный бар, с виду вполне завлекательный. Я вошел. Народу было битком. Но мне все-таки удалось отыскать единственный незанятый табурет у стойки. Я сел, заказал виски и стакан воды. Справа от меня сидела темная блондинка, слегка полноватая на мой вкус, с отвисшими щеками и дряблой шеей. Пьяная в дым. И все же по-своему она была даже красивой, вернее, со следами былой красоты, и ее тело казалось вполне молодым и крепким. И фигура еще сохранилась, причем неплохая фигура. И у нее были красивые длинные ноги. Когда барышня допила свой бокал, я спросил, не хочет ли она выпить еще. Она сказала, что хочет. Я взял ей виски.

— Здесь собираются одни придурки, — заявила она.

— Да везде собираются одни придурки, но здесь их как-то особенно много, — ответил я.

Я брал ей выпивку раза четыре. Ей и себе. Мы просто сидели и даже не разговаривали. А потом я сказал:

— Все, это была последняя порция. У меня больше нет ни гроша.

— Ты это серьезно?

— Ага.

— А у тебя есть, где жить?

— Пока есть. Я снял номер в отеле. Все оплачено до послезавтра. Или нет, до послепослезавтра.

— И у тебя нет ни денег, ни чего-нибудь выпить? То есть вообще ничего?

— Ничего.

— Ну, тогда ладно. Пойдем.

Я вышел следом за ней из бара. У нее была великолепная задница, я заметил. Барышня привела меня в ближайший винный магазин. Там она попросила две четвертушки «Grandad», одну упаковку пива, две пачки сигарет, какие-то чипсы, орешки, алка-зельцер и хорошую сигару. Продавец собрал все в пакет.

— Запишите на счет Уилбура Окснарда, — распорядилась барышня.

— Подождите минутку, — сказал продавец. — Мне нужно сделать один звонок. — Он подошел к телефону, набрал номер и принялся говорить с кем-то вполголоса. Потом положил трубку на место и обернулся к нам. — Все в порядке, можете забирать покупки.