Джо Фауст - Дьяволы Фермана

— Позвольте мне написать вам благодарственное послание. На этой самой бумаге. — Я заглянул в коробку в поисках чего-нибудь пишущего.

— Ручка, — услышал я голос Дансигер. — Ручка? Карандаш? Ему нужно что-нибудь, что может оставлять след на бумаге.

Депп похлопал себя по карманам, словно надеясь отыскать в них что-то этакое. Потом он беспомощно развел руками.

— Как насчет стилуса?

— Он работает только на слэйте, — возразил Гризволд.

— Извини, — сконфуженно пробормотал Депп. — Мы добудем тебе ручку.

— Ничего страшного, — сказал я. — Все и так здорово. Вы слишком добры ко мне…

— Что ж, — сказала Дансигер после долгой паузы. — Боддеккер, мы знаем, что в такие моменты, как сейчас, ты предпочитаешь оставаться один. И я полагаю, тебе надо о многом подумать. Поэтому не будем мешать…

Прежде чем я успел возразить, она поднялась на ноги. Депп, Гризволд и Хотчкисс последовали ее примеру и вышли из комнаты — тепло прощаясь и говоря мне «до завтра». Сердце болезненно сжалось. Моя репутация упредила меня. Верно, мне нравилось оставаться в одиночестве после премьер своих творений, однако на этот раз все было иначе.

Но оказалось, что меня покинули не все. В комнате осталась Хонникер из Расчетного отдела.

— Итак, Боддеккер, — улыбнулась она. — Шестой час. Каковы твои планы?

Я поймал себя на том, что, не отрываясь, гляжу на нее. Не исключено, что я разинул рот. Я до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Наш несостоявшийся поцелуй — в студии, несколько недель назад — казался мне теперь призрачным и ненастоящим.

— Э-э… — Я пожал плечами. Женщина, подобная Хонникер, должна презирать плебейские праздники, вроде Дня Канталупы. И все же я решил сказать ей правду и покончить с этим раз и навсегда. Я прочистил горло.

— Да вот, я подумал, что стоит немного расслабиться после всей этой гонки. Я собираюсь заглянуть на Бликер-стрит и поглядеть, что там творится.

Лицо Хонникер посветлело.

— Знаешь что, Боддеккер? Я прожила в этом городе девять лет и ни разу не участвовала в торжествах на День Канталупы. Говорят, все это выглядит грандиозно, и думаю, что настало время убедиться в этом лично. Поэтому, если ты не против моей компании…

Я сделал глубокий вдох и наконец-то собрался с мыслями.

— Буду рад.

…В вестибюле здания меня перехватил Весельчак, желавший поделиться впечатлениями по поводу новой рекламы. Я остановился и представил его Хонникер, а потом выслушал его резюме относительно ролика. С точки зрения Весельчака, в нем говорилось о человеке, которого жестоко побили за то, что он использовал не тот стиральный порошок.

— Спасибо. — Я кивнул ему. — Мы идем на Бликер-стрит. Хочешь, я принесу тебе канталупу?

— Не. — Он переступил с ноги на ногу и отвел глаза. — Мы с отцом и так идем туда. И еще там будет Дженни с мамой. Дженни нравится со мной танцевать.

— Может, увидимся там?

— О боже, нет! Дженни наверняка заставит меня танцевать. Я буду смущаться.

— Тогда мы не станем смотреть, обещаю.

Мы вышли и направились к метро. Я внезапно заметил, что Хонникер притихла и смотрит себе под ноги. У меня опять защемило сердце: что-то пошло не так, что-то было неправильно. Настало время проявить благородство.

— Слушай, если тебе что-то не нравится или если ты не хочешь идти…

Хонникер подняла глаза и крепко стиснула мою руку.

— Все в порядке. И я действительно хочу пойти с тобой.

— Но что-то не так.

Она остановилась посреди тротуара и уставилась на меня.

— Ты здесь ни при чем. Я сама во всем виновата. Знаешь, ты заставил меня устыдиться.

— Если тебя что-то не устраивает, я пойму, правда. Все мы иногда встаем в позы…

— За годы, что я проработала в Пембрук-Холле, я сотни раз проходила мимо этого бедного человека и замечала, как он на меня смотрит. Мне казалось, он думает обо мне что-то ужасное, и я начала избегать его. Намеренно. А оказывается, он такой обаятельный — если можно так выразиться. И скорее всего он не думал обо мне ничего плохого… — Хонникер вскинула ресницы, а потом снова беспомощно опустила их, закусив губу. — Уведи меня отсюда, Боддеккер.

Недолго думая, я поймал коляску. Я постарался усесться на почтительном расстоянии’ от Хонникер, однако она решительно придвинулась поближе и взяла меня за руку, стиснув ее из всех сил.

Водитель высадил нас в начале Бликер-стрит. Улицу загромождали лотки, повсюду сновали торговцы и разносчики. Хозяева лавок вытащили наружу столы и разложили на них свои товары. Воздух наполнял острый запах мяса, лука и перца, жаренных на угольных грилях колбас и пива. Музыка доносилась разом из полудюжины мест. На помостах молодые люди играли рок, ретро-поп и металл. В отдалении мы увидели тучного музыканта с аккордеоном в руках, приглашающего всех желающих танцевать польку.