Алан Глинн - Области тьмы (The Dark Fields)

Я сказал, едва сдерживая недоверие:

– “Абраксас” покупает MCL? Он кивнул, но и только.

Передо мной раскинулся калейдоскоп возможностей.

– Мы являемся посредниками в сделке, – сказал он, – помогаем им структурировать её, решить финансовые вопросы. – Он задумался. – Об этом никто не знает. Люди в курсе, что я общаюсь с Хэнком Этвудом, но никто не знает, на какую тему. Если информация всплывёт, это сильно отразится на рынках, но скорее всего сорвёт сделку… так что…

Он посмотрел прямо на меня и пожатием плеч закончил мысль.

Я поднял руки ладонями вперёд.

– Не переживайте, я никому ничего не скажу.

– Ты понимаешь, что если ты будешь торговать этими акциями – например, завтра в “Лафайет” – ты нарушишь правила Комиссии по ценным бумагам и биржам…

Я кивнул.

– …и сядешь в тюрьму?

– Послушай, Карл, – сказал я, решив обратиться на “ты”, – ты можешь мне доверять.

– Я знаю, Эдди, – сказал он со следами чувств в голосе, – знаю. – Он замолчал, собрался с мыслями, а потом продолжил. – Это очень сложный процесс, и сейчас мы вошли в ключевую стадию. Не скажу, что мы в тупике, но… нам нужно, чтобы кто-нибудь посмотрел на проблему свежим взглядом.

Я почувствовал, как ускоряется пульс.

– Эдди, у меня на Сорок Восьмой улице сидит армия дипломников МБА, но проблема в том, что я знаю, как они думают. Я точно знаю, что они скажут, раньше, чем они открывают рот. Мне нужен человек, вроде тебя. Который быстро думает и не будет гнать херню.

Я едва мог в это поверить, и меня внезапно накрыло осознание нелепости ситуации – Карлу Ван Луну нужен такой человек, как я?

– Эдди, я предлагаю тебе хорошую возможность, и мне всё равно… мне всё равно, кто ты такой… потому что у меня хорошее предчувствие.

Он взял со столика стакан и осушил его.

– Вот так я действовал всегда.

Потом он позволил ухмылке прорваться.

– Это будет крупнейшее поглощение в истории американского бизнеса.

Подавляя лёгкое ощущение тошноты, я ухмыльнулся в ответ.

Он поднял руки.

– Ну что… мистер Спинола, что скажете?

Я пытался о чём-нибудь думать, но по-прежнему был ошарашен.

– Знаешь, если тебе нужно время, чтобы всё обдумать, это естественно.

Когда Ван Лун взял мой и свой стаканы и пошёл к бару, чтобы вновь их наполнить, я почувствовал мощный прилив энтузиазма – и неодолимую тягу нежданной судьбы – и понял, что мне ничего не остаётся, кроме как принять предложение.

Ушёл я от него через час. К моему разочарованию, Джинни я больше не увидел, но в том состоянии эйфории, в котором я пребывал, даже если бы мне удалось поговорить с ней – и вообще, с кем угодно – вряд ли я выдал бы что-нибудь осмысленное.

Стоял холодный вечер, и когда я шёл по Парк-авеню, я прокручивал в голове прошедшие недели. Это был выдающийся фрагмент моей жизни. Мне ничего не мешало, и ничего меня не ограничивало, и с юношеского возраста я не смотрел в будущее с такой энергией, и – что важнее – без парализующего ощущения тикающих часов. С МДТ-48 будущее перестало быть обвинением или угрозой, драгоценным ресурсом, который истощается. Между сегодня и следующими выходными я мог втиснуть столько, что казалось, эти самые выходные никогда не наступят.

На Пятьдесят Седьмой улице, пока я ждал зелёного человечка, меня охватило чувство благодарности за всё происходящее – хотя кому именно я был благодарен, я так и не понял. Вместе с этим нахлынуло острое чувство радости, почти физическое, похожее на сексуальное возбуждение. Но потом, чуть погодя, когда я был уже на середине улицы, случилось что-то странное – эти чувства вспыхнули со страшной силой, и на меня накатило головокружение. Я хотел было к чему-нибудь прислониться, но посреди дороги ничего не нашлось, и я побрёл к стене на той стороне.

Мимо меня проносились люди.

Я закрыл глаза и попытался отдышаться, а когда снова их открыл через пару секунд – как мне показалось – меня передёрнуло от испуга. Глядя вокруг, на дома и машины, я понял, что это уже не Пятьдесят Седьмая улица. Я ушёл на квартал дальше. Я стоял на углу Пятьдесят Шестой.

Опять то же самое, что было со мной прошлым вечером у себя дома. Я шёл, но сознание при этом отключилось, я сам не воспринимал, что делаю. Как будто я ненадолго потерял сознание – словно как-то перемотался вперёд или-перещёлкнулся, как повреждённый компакт.

Вчера так вышло, потому что я не ел – я работал, отвлекался, еда ушла на задний план. Как минимум, таким предположением я обосновал произошедшее.