Джонатан Тригелл - Мальчик А

Терри знакомы такие порывы: извращенное желание обидеть, сделать по-настоящему больно. Наверное, такое бывает со всеми. Он хорошо помнит, как в детстве ему приходилось прикусывать зубами язык, чтобы не закричать на весь школьный автобус: «Вы все мудаки и уроды» — в лицо этим богатеньким маменькиным сынкам, сытым, счастливым, беспомощным недоумкам. Да и потом, уже будучи взрослым, когда он узнал об измене жены, он едва смог сдержаться, чтобы не взять ее силой. Да, изнасиловать. Не потому что он вдруг воспылал к ней безудержной страстью, а чтобы показать ей, что он еще кое-что может, чтобы она перестала вот так ухмыляться. Но значит ли это, что он плохой? Плохой человек — это тот, кто совершает плохие поступки. А если ты понимаешь, что хорошо, а что плохо, и стараешься хотя бы не делать плохо — значит ли это, что ты хороший? И если хорошие люди — это те, кто не делает ничего плохого, значит, те, кого мы называем плохими, они не хуже, чем мы — они просто слабее. И если понятие «доброта» вообще что-то значит, прежде всего это значит, что сильные должны помогать слабым. Таково убеждение Терри.

Зебеди — он сильный. То есть действительно сильный. У него такие огромные руки. С такими руками разорвать человека на две половинки — раз плюнуть. Разбитую «Сьерру» благополучно отбуксировали в гараж, и Терри решил заглянуть домой, раз уж он все равно вернулся. Зеб пылесосит компьютер. Терри не раз ему говорил, чтобы он не трогал компьютер. Но он не ругается. Просто не может ругаться. Зеб сейчас такой потешный, голый по пояс, с этим пылесосом — прямо Арнольд Шварценеггер в роли прилежной домохозяйки. Даже язык высунул от усердия. Похоже, он и вправду старается, чтобы теперь все было хорошо. За все то, что было плохого в прошлом. Столько времени потрачено зря. Почему так бывает? Ну, почему?

Все субботнее утро Джек пытается дозвониться Ракушке. Дома никто не берет трубку. Мобильный отключен. Джек уже бесится. После пятого раза ее жизнерадостный бодрый голос на автоответчике начинает его раздражать. Батарея в его телефоне уже умирает, так что он продолжает звонить, пока она окончательно не садится. Крис говорил, что для того, чтобы батарея работала дольше, ее нужно разрядить почти до конца перед следующей зарядкой.

Небо за окном — синее-синее, как вода в бассейнах в «Wish You Were Неге». Келли на кухне. Печет торт ко дню рождения подруги. Делать особенно нечего, и Джек решает пройтись до дома Ракушки. Просто чтобы проверить. А то вдруг она заболела, лежит в постели и не берет трубку. Хотя, если она действительно дома, с чего бы ей вдруг не брать трубку? На улице прохладно. Гораздо прохладнее, чем можно было бы подумать, когда сидишь дома и смотришь на чистое небо в окно. От ветра слезятся глаза. Все мысли Джека — только о Ракушке.

Его беспокоит ее отсутствие. Это совсем на нее не похоже. Мишель — очень организованный человек, надежный и обстоятельный. Она не из тех, кто исчезает, никому ничего не сказав. Джек намечает дальнейший план действий: если он не застанет Ракушку дома, надо будет позвонить ее маме. Скорее всего, она там. Номера Джек не знает, но, наверное, он есть в телефонной книге. Но тут Джек вспоминает, что мама Мишель развелась с отцом и опять вышла замуж, так что вполне вероятно, что у нее теперь другая фамилия. В этом мире использованные имена выбрасывают за ненадобностью.

Дверной звонок отдается раскатистым эхом в пустом запертом доме. Столик в прихожей, куда Ракушка ставит сумку, по-прежнему пуст. А Джек так надеялся, вопреки здравому смыслу, что она все-таки дома. Он заглядывает в прорезь для писем. Утренняя почта лежит на полу. Три конверта: два — лицевой стороной вниз, а на третьем написано, что если внутри будут недостающие номера, Ракушка сможет принять участие в розыгрыше главного приза от «Reader’s Digest» и стать счастливой обладательницей миллиона фунтов. Джек отпускает заслонку. Она закрывается с громким щелчком. Он еще пару раз поднимает и опускает заслонку. На всякий случай. Вдруг Ракушка просто не слышит звонка. После этих щелчков тишина в пустом доме становится еще более оглушительной. Джек понимает, что здесь уже ничего не будет. На тротуаре валяется банка из-под «Танго». Он пинает ее ногой, и банка катится через пустое пространство, где должна стоять «Клио».

Джек уже в третий раз идет пешком от дома Ракушки к себе. Раньше он всегда ходил, следуя маршруту, по которому она возит его на машине. Но на этот раз он решает поэкспериментировать, и выясняется, что есть другая дорога — короче. Пусть даже ему и приходится иногда возвращаться немного назад и искать новый путь, потому что там, куда он зашел в первый раз, нет прохода. Не все дороги ведут прямо в Рим: есть еще боковые улочки, извилистые переулки, глухие дворики и тупики. Но если ты не страдаешь топографическим кретинизмом, представляешь себе направление, куда тебе надо попасть, и не заморачиваешься на то, сколько времени занимает дорога, в конце концов, ты придешь, куда нужно. Потому что почти все дороги — правильные. Крис бы с ним не согласился. Крис глубоко убежден, что есть только одна правильная дорога: та, которая удобнее.