Джонатан Тригелл - Мальчик А

Но он говорит только:

— Да, он большой.

Они проходят мимо мусорного контейнера, выкрашенного в ослепительно желтый цвет. Цвет подсолнухов. Джек помнит, что такие контейнеры были обычно набиты дерьмом и битыми кирпичами, но в этом контейнере лежит только старое кресло. Может быть, думает Джек, мусорные контейнеры набиты дерьмом только в Соли-халле; впрочем, мухи, вьющиеся над креслом, видимо, не теряют надежды, что дерьмо не замедлит явиться.

Это Терри предложил поставить машину и пройти последние два-три квартала до нового дома Джека пешком. Водитель подгонит машину к дому, синюю «Камри», с наклеенным сбоку значком такси. Буквы на номерном знаке складываются в слово «МИР». Джек считает, что это хороший знак. Добрый знак — как они говорили в детстве. До «происшествия», как это называл приставленный к нему психолог. МИР означает, что все устроилось, прошлое позабыто, перемирие заключено, прощение получено, амнистия объявлена, и жизнь начинается заново.

«Камри» — это уже их третья за сегодня машина. Они с Терри заметали следы, хотя их вроде бы никто не преследовал. Газетчики знают, что его должны освободить. В «Sun» была публикация с подзаголовком: «Скажите людям, куда он направляется, и пусть общественность с ним разберется». Терри говорит, что это просто погоня за дешевой сенсацией; что большинство людей убеждено, что он уже отбыл свое наказание. Терри напоминает ему, что последняя его фотография, появлявшаяся на страницах газет, была сделана очень давно. Что его случай — особый, что его имени нет в картотеке учета преступников. Его нельзя отследить. Даже сам Джек до последней минуты не знал, куда они едут.

— Это большой город. — Вот все, что сказал ему Терри. — Толпы людей, незнакомые лица, тем более, когда в городе столько студентов. Тебя никто не заметит и не узнает. Никто даже не будет присматриваться.

Терри объяснил, что можно было бы подобрать место получше, с условиями, наиболее подходящими для Джека. Но им надо было соблюсти условие анонимности, и, что самое главное, надо было решать все быстро. Если бы Джек задержался в тюрьме, все могло бы перемениться. Скажем, случились бы перестановки в министерстве внутренних дел, и не исключено, что Джеку пришлось бы сидеть в заключении еще лет десять.

Машина стоит у кирпичного дома под номером 10. Два чемодана в багажнике вмещают в себя выдуманную жизнь. Жизнь человека по имени Джек Барридж. Джек Барридж только что вышел из заключения, отсидел свой последний из нескольких сроков за угон автотранспортных средств. Его дядя Терри нашел ему комнату и работу. Джек Барридж никак не связан с шумихой, поднятой в прессе. Джек Барридж чувствует себя гусеницей, уже превратившейся в куколку: сейчас у него начинается новая жизнь, о которой он даже не знал, что такая бывает — не смел даже надеяться, что такое бывает.

Водитель в «Камри» — полицейский из отдела защиты амнистированных. Он настоящий профессионал; даже если ему противно, он не выдает своих чувств. Сидит с абсолютно каменным лицом. Молча кивает Терри, который подводит Джека к двери, легонько подталкивая его в спину. Джеку кажется, что если бы не эта рука у него на спине, из которой в него изливается сила, он бы точно не одолел эти несколько ступенек. Терри — его полицейский куратор по УДО, условно-досрочному освобождению, его единственный друг, и теперь еще — дядя. Он мог бы быть и самим Господом Богом. Когда-то давно, когда Джек был мальчишкой, хотя сейчас он об этом не помнит, Джек был уверен, что Терри и есть Господь Бог. Рука Терри — это рука искупления, рука, протянутая тонущему ребенку рука, которая спасает, и сейчас эта рука стучит три раза в зеленую дверь. Зеленую, как кожица сочного яблока «Гренни-смит».

Дверь открывает женщина.

— Привет, это мы, — говорит ей Терри. — Это Джек, мой племянник. Джек, это миссис Уоллн.

Она говорит:

— Просто Келли, — и пожимает Джеку руку. Это достаточно крупная женщина, но рука у нее тонкая и изящная. Наверное, наследие стройнофигуристой юности. Она, кстати, не старая. Ей, наверное, чуть за тридцать. Тридцать два, тридцать пять — где-то так. Ее глаза, сами по себе голубые, из-за ярких теней кажутся почти зелеными. Она безотчетно чиркает взглядом по промежности Джека и приглашает их с Терри в дом.

— Прошу прощения, у меня беспорядок, — говорит Келли, хотя все вроде прибрано. — На этой неделе я работаю в ночную смену. На самом деле, я только проснулась.

Гостиная, где они расположились, маленькая, но симпатичная: розовые обои, покрытый лаком сосновый паркет, фотографии в рамках — родители, сама Келли на отдыхе — и огромный плакат с изображением пары из не слишком прославленных знаменитостей, целующихся на фоне Эйфелевой башни.