Рон Батлин - Звук моего голоса

Одна минута восьмого, сквозь занавески проникает солнце. Прекрасный летний день. Сияющая зеленая лужайка. Красные, желтые и розовые цветы.

Ты одеваешься: белье, носки, рубашка, жилет, брюки, пиджак и очень блестящие туфли.

В зеркале — мужчина на четвертом десятке, если только тебе не кажется, вполне соответствующий твоему весу в пересчете на бисквиты. Ты повязываешь галстук, приглаживаешь волосы и выходишь, закрыв за собой дверь. На полпути останавливаешься и возвращаешься, чтобы приоткрыть дверь спальни. Скоро ты позовешь Мэри на завтрак, поэтому нет нужды напрягать голосовые связки.

Снова вниз по лестнице, через холл — в кухню. Локателли [7] Локателли (Locatelli) Пьетро Антонио (1695–1764) — итальянский композитор и скрипач. и быстренько — «курвуазье», чтобы утро стало ярче. Чайник на газ, тосты — под гриль. Взгляд на внешний мир. Глоток свежего воздуха. И опять в кухню — за «курвуазье» номер два. Потом тарелки, чашки, блюдца, ложки и мисочки. Увертюра Россини. Заварить чай и намазать тосты маслом. Последний «курвуазье», и зовем семью вниз. Какой точный расчет времени! Мастерски, как всегда.

Часом позже ты отвез Мэри на станцию, «наказаний» — в школу, а себя на работу. В офис к милой Кэтрин.

Быстрый взгляд вокруг: разноцветные стулья, «курвуазье», календарь, Мондриан, твой стол. Время, чтобы удобнее утроиться в кресле перед тем, как посмотреть на погрузочную рампу. Момент, чтобы почувствовать себя плохо.

Вот этот момент прошел.

Еще один оборот кресла, еще один «курвуазье», щелчок по кнопке интеркома.

— Доброе утро, как у нас дела? Незнакомый голос отвечает:

— Доброе утро, мистер Магеллан.

— Доброе утро, — машинально отвечаешь ты. — А где Кэтрин?

— Она заболела, сэр. Я ее замещаю. Временно. Мисс Донахью.

Голос выдает некоторое раздражение, возможно, от твоей резкости.

— Заболела? — повторяешь ты.

— Да, сэр. — Мисс Донахью делает паузу, перед тем как добавить неторопливо: — Заболела.

— И что с ней?

— Не знаю, сэр. Я здесь временно.

Слишком стесняется прийти после вчерашнего «романтического» недоразумения, думаешь ты. Или?..

— Все нормально, мисс Донахью. Не обращайте внимания. Не могли бы вы зайти на минуту, пожалуйста?

— Конечно, сэр.

Ты встаешь из-за стола и подходишь к окну. Может быть, она подала жалобу? Но нет, ничего плохого не произошло. Ничего. Совсем ничего. Ты не сделал ничего дурного. Все было правдой. Все, что ты ей сказал. Просто все случилось внезапно. Ты обнимал ее, говорил о своих чувствах. Своих истинных чувствах. Она поняла. Она поверила тебе.

Шаг назад от окна, еще один «курвуазье», переводя взгляд с одного огромного металлического контейнера с бисквитами на другой, всякий раз читая на них надпись большими буквами:

МАЖЕСТИК БЕЙКИНГ К°, ЛТД.

Всего семь контейнеров с бисквитами. Восемь с этим, последним.

Звонит телефон.

— Доброе утро, Моррис.

Это Лоустофт, бисквитный шутник. Договорились встретиться за обедом.

Ты просматривал входящие письма, когда в кабинет вошла мисс Донахью.

Ты сразу же встал, чтобы приветствовать ее и извиниться за резкость по телефону.

— Немного неожиданно, — пояснил ты, улыбаясь. — Слишком рано начался день. А тут еще незнакомый голос…

Ты заканчиваешь предложение неопределенным жестом и улыбкой.

Она смягчается. Ты одариваешь ее еще одной улыбкой и к обеду справляешься со всей почтой и отчетом, двумя короткими встречами, двумя маленькими телефонными разговорами и четырьмя большими бренди. Ее зовут Кэрол. Она любит ходить на дискотеки и делит квартиру с тремя девушками. По выходным иногда ездит на автобусе за город.

После обеда — еще одна встреча, несколько телефонных звонков и писем. Раз в неделю после работы Кэрол играет в бадминтон. По вторникам. Ее бойфренд работает на нефтяной платформе. Его не бывает по две недели в месяц, но он не ревнив. У нее привлекательная улыбка.

Ты привык считать Моцарта эстрадным композитором восемнадцатого века и никогда не мог понять, почему вокруг него так много шума. Он казался очаровательным: будто мелкий ручеек, мило журчащий по тщательно спроектированному саду. Чистая вода, но всего в несколько дюймов глубиной. Потом однажды ты услышал вариацию соль-минор: столь же чистая вода, конечно, однако такая глубокая, что показалось, тебе никогда не достичь дна. Чем еще смыть грязь, которая сегодня душит все вокруг?