Георгий Злобо - Бесплатное порно

— Меня пугает звук саксофона, — признался однажды в бильярдной отцу Вадим Брещик (они дружили с детства, а потом вместе служили в ракетных войсках).

— Чего ж в нём страшного? — Отец снисходительно улыбнулся, натирая мелом кончик кия.

— Понимаешь… тоска какая-то. Как будто всё ушло — и не вернёшь. Обречённость, безволие, депрессия.

— Тебе надо меньше курить дурь, а ни то ты совсем ослабнешь, и даже не сможешь пробить вон тому пацану в красной куртке башку бильярдным шаром…

— Это я-то не смогу? — Антон подкинул в руке шар…

Теперь Отец вспоминал об этом случае с грустью: в те времена он был счастлив с Юлей, бросил пить, и живы были дети.

Когда Кузьма был ещё ведущим на радио, любил посещать с друзьями фут-фетиш клуб. Самозабвенно дрочил, нюхая украденные на стриптизе босоножки. На жёстком диске была у него огромная подборка фильмов и фото соответствующей тематики.

Потом он долго не появлялся в обществе.

А с недавнего времени решил снова, что называется, выйти в свет.

И вот как-то раз во время ночной дискотеки Кузьму угостили весёлой таблеткой 2 знакомые бляди, которым в былые времена за скромное вознаграждение сосал он пальцы на ногах и вылизывал пятки.

Тут-то Кузьму и двинуло.

Он ушёл куда-то в парк, гулял среди тронутых первым заморозком вязов, и отчётливо вспомнил: это он — именно он, Кузьма, — задушил тогда деда Василия, когда тот уснул на кушетке после 0,75 кагора.

Ему сказали соседские мальчишки, что дед Василий колдун, и наводит на местных девок порчу. И что дворовый актив скинулся на мотоцикл Honda — приз тому, кто справится с треклятым.

Но куда потом подевался этот мотоцикл? Продал он его, что ли? Или обменял на наркотики? Или его просто развели, и никакого мотоцикла в помине не было?

Этого Кузьма так и не вспомнил: таблетки отпустили, он уснул на лавке, кончив и обосравшись во сне.

В полночь у ребёнка началась рвота. Отец не знал, что делать, а Юля лежала в отключке после мощной инъекции.

Тогда он тоже начал блевать на ребёнка, чтобы тот понял, как это гадко.

Через много лет Колька спросил его:

— Пап, а помнишь, ты наблевал на меня? На хуя, пап?

— Так было надо, сынок, — Отец потреплет его по влажному затылку, — это особый род педагогики, которому я намерен посвятить остаток своей жизни. Я вознамерился открыть интернат для опытного воспитания по этой теории. Под благовидным предлогом научной новации мы будем заманивать туда отпрысков из благополучных семей, а затем растлевать их там, используя фармакологию и весь доступный контингент порноиндустрии. Это будет мой личный побег из Страны Дураков. Это будет нескончаемый танец оргий и самых необузданных извращений цивилизации…

— Да ладно, пап, ты чего прогнал: сам-то хоть понял? — Коля усмехнулся лукаво.

— Это ты — отцу??…

В тот раз мальчику удалось спастись: когда Отец бросился на него с пассатижами, Коля удачно выскользнул в люк — а в подвале он, маленький, юркий, имел перед грузным хромым отцом несомненное преимущество в перемещении. После часа изнурительной погони батя выдохся, метнул наугад пассатижи (неточно), выпил пива и завалился баиньки.

Как — то раз Отец обнаружил в дневнике деревянного человека следующую запись:

Громогласно заявляю:

Я — уёбище.

Со мной что-то не так: я давно понял это, но не могу себе в этом сознаться.

Я никогда не хотел, никогда не страдал этим.

Это происходит помимо моей воли: это разные люди внутри меня заставляют меня делать это. Я расщеплён, и силюсь сойтись воедино.

Я слишком близко вижу смерть в объективе своих перископов.

Отчего так?

Отчего оно зреет как чирей?

Хиреющее одиночество как альтернатива безвременной кончины в автокатастрофе?

Пансион мудачества на развалинах спорой и талантливой юности?

Надо завязывать. Определенно. Иначе действительность выпустит кишки.

Не будет духу применить накопленные с таким старанием силы — и выкинутые в результате за не понюх табаку.

Жизнь ударит в ебло: не зевай!

Мимо едет чудес каравай:

Ну, хватай, принимай, подбирай!

А кто хочет — тому билет в рай.

Билет в рай.

Маньяк — это вовсе не обязательно тот, кто совершает убийства: просто убийцы становятся известны, а другие — тихие маньяки — так и наслаждаются жизнью дальше.