Дарен Кинг - Том Стволер

Я киваю.

— Если всех посадить, что мы тогда будем делать? Без рабочего класса? Придется самим убирать все дерьмо? — Прим пожимает плечами. — И будет его по колено. Даже страшно представить.

— Он не дерьмо убирает, мой дядя, а бытовые отходы. — Я говорю это с гордой улыбкой, потому что горжусь своим дядей Мусорщиком. — Он ездит по улицам в своей машине и собирает весь мусор, который в мешках. Который люди выносят на улицу. Он его собирает в свою машину и потом увозит.

Прим кивает.

— То есть он собирал его раньше. — Я больше не улыбаюсь, потому что теперь мне грустно. — А теперь больше не собирает. Потому что сидит в тюрьме.

Прим кивает. Открывает дверь и заходит внутрь, в полицейский участок. Потом выходит обратно и говорит:

— А ты чего ждешь? Пойдем.

Там, внутри, все какое-то несимпатичное. Это полицейский участок. Пахнет сигаретным дымом и чипсами, и там есть стойка, и у стойки стоит толстый дяденька-полицейский, стоит и кушает чипсы с ароматом копченого бекона, который делают из поросят. Он в синей форме, и когда вытирает рот рукавом, на рукаве остаются жирные крошки от чипсов, и рукав пахнет копчеными поросятами. Из которых делают бекон для чипсов. Он говорит:

— Так вы говорили.

Он говорит это не нам, а другой тетеньке, которая стоит перед стойкой.

А потом, когда тетенька уже собирается сказать, что она там говорила раньше, в комнату входит еще один дяденька-полицейский, такой высокий и тощий. Входит и говорит толстому дяденьке-полицейскому:

— Смотрел вчера «Бобби»?

Толстый дяденька-полицейский больше не смотрит на тетеньку, которая у стойки, он смотрит на тощего дяденьку-полицейского.

— Полицейский сериал?

Тощий дяденька-полицейский заходит за стойку, к толстому дяденьке-полицейскому, и говорит:

— Ага, на «Семейном канале». Сразу после «Мужей и их жен».

Толстый дяденька-полицейский ест свои чипсы, которые с копченым беконом. Он говорит:

— Моя жена обожает «Мужей и их жен». — Толстый дяденька-полицейский улыбается и говорит: — Когда эта женщина уронила в бассейн свою собачку, жена потом плакала целый вечер. Интересно, как они это снимали?

— Наверняка приглашали собачьего каскадера.

Тетенька, которая стоит у стойки, у нее что-то с лицом. Потому что оно все красное. Тетенька говорит:

— Э… прошу прощения.

Толстый дяденька-полицейский говорит:

— Так что вы там говорили, любезная?

— Раньше мы не смотрели «Бобби». — Тощий дяденька-полицейский говорит: — Но когда его стали показывать сразу после «Мужей и их жен»…

Тетенька, которая у стойки, она уже начинает сердиться. Она говорит:

— Так что вы будете делать с моим муженьком?

Толстый дяденька-полицейский морщится и говорит:

— А в чем, собственно, дело?

— Вот получила от мужа подарочек. — Тетенька, которая у стойки, снимает темные очки. Это ей муж подарил, ну, очки.

Толстый дяденька-полицейский смотрит на женщину. Он неправильно смотрит. Надо смотреть на очки. Но он смотрит на женщину и говорит:

— М-да, неплохо так приложил. Он что у вас, пьющий? Вам следует обратиться в специальную консультацию по вопросам семьи и брака. А мы такими вопросами не занимаемся. У нас нет… э… ресурсов. Следующий.

Женщина, которая была у стойки, садится на стул и плачет.

Прим подходит к стойке и говорит:

— Мы хотим получить информацию про человека, которого арестовали вчера, ближе к вечеру. Фамилия. Стволер. Род занятий. Мусорщик.

Дяденька-полицейский что-то печатает на компьютере. Ждет. Показывает на экран. На экране написано:

Фамилия, имя: Стволер Гарри.

Авто-вердикт: виновен по статье «Владение дурно пахнущим транспортным средством в жилой зоне».

Авто-приговор: тюремное заключение сроком на 10 лет.

— Это он. — Прим говорит: — Это он. Ой, мама.

Я говорю:

— Он сейчас в тюрьме?

Прим кивает.

— В наше время все происходит так быстро. Э… прошу прощения, мадам. — Прим говорит это тетеньке, которая в темных очках. Которая плачет на стуле. Прим кладет руку ей на плечо и что-то шепчет ей на ухо. Тетенька, которая в темных очках, что-то пишет на листочке бумаги и отдает листок Прим. Прим говорит: — Том, пойдем.

— А что вы сказали той тетеньке? — говорю.

— Это наш с ней секрет. Не для детских ушей.

— У меня вовсе даже не детские уши. — Я трогаю свои уши. — Ой, кажется, все же немножечко детские.

— Вот и я говорю.

Мы с Прим сидим в баре, это очень роскошный бар, и здесь наливают вино. Прим сидит на такой высокой табуретке, которая у стойки. Сидит, положив локти на стойку. Я тоже сижу на таком табурете, только локти держу на коленках. Настроение какое-то мрачное. Прим пьет вино и говорит: