Дарен Кинг - Том Стволер

— Но она даже не настоящая.

— Конечно, не настоящая. — Фатва Джихад говорит: — Это модель железной дороги. А настоящая сюда бы и не поместилась. Как ты думаешь, что бы тут было, если бы ко мне в спальню въехал настоящий большой паровоз?

Я пожимаю плечами.

— Но сперва дело, а развлечения — потом. Туалет там, в конце коридора. Все, как у вас в доме. Только в зеркальном отражении. — Фатва Джихад говорит: — А я пока загружу топку.

— А этот ваш поезд, он тоже этническое меньшинство?

— Это такое понятие, которое к поездам не относится. — Фатва Джихад говорит: — Поезд — это просто поезд. Собственно, в этом и заключается вся их прелесть. Что они поезда.

Я иду в туалет. Достаю писуна, держу его над унитазом, который тоже в этническом меньшинстве. Он точно такой же, как у нас дома. Но он этническое меньшинство. Нормальный в общем-то унитаз. Даже красивый. Но мне что-то не писается.

— Мне что-то не писается, — говорю я, возвращаясь в комнату с железной дорогой. — Я уже пописал в саду. На ваши смешные брюки.

— Почему же они смешные? И вовсе они не смешные. — Фатва Джихад говорит: — Если, конечно, на них кто-нибудь не написает. Мне надо переодеться. Можешь тут все посмотреть. Только руками не трогай.

Я смотрю на железную дорогу. Она очень большая, она из этнического меньшинства. И по ней едет маленький поезд, у него из трубы вырывается пар.

— Она замечательная. Правда, Том?

Я киваю. Она замечательная.

Фатва Джихад выходит из комнаты, где железная дорога. Он пошел переодеться. В другую комнату.

Я смотрю на железную дорогу, смотрю на поезд. Поезд едет по рельсам, у него из трубы вырывается пар. Он ужасно гремит, громко-громко. Переезжает меня, разрезает на две половинки.

Фатва Джихад с криком вбегает в комнату. Он кричит:

— Том?! Что случилось?!

Я молчу, ничего не говорю.

— Том, что случилось?

Я молчу. Я не знаю.

Фатва Джихад встает на колени, обнимает меня, прижимает к себе крепко-крепко.

— Я услышал, как ты закричал, и побежал к тебе. А ты сидишь тут в углу, весь трясешься. А мой поезд валяется на боку.

Я молчу, ничего не говорю. Я просто не знаю. Не помню. А потом вспоминаю и говорю:

— Он меня переехал. Разрезал на две половинки.

— Том, это игрушечный поезд. Он не может тебя переехать.

— Он меня переехал. И разрезал на две половинки.

— Ты что, порезался? Где? Покажи. — Фатва Джихад рассматривает мои руки. Ну, как будто он врач. — Покажи, где ты порезался.

Я смотрю на свои руки. Никакого пореза там нет.

— Как-то мне это не нравится. — Фатва Джихад говорит. — Том, ты меня прямо пугаешь. У меня есть серьезные основания для беспокойства. Где твоя матушка? Нам надо с ней поговорить.

— Она не матушка, — говорю. — Она мама. И сейчас ее нет, потому что она ушла. Убежала с тем дяденькой, ну, с которым они занимаются этим самым. У меня есть только дядя. За которым я теперь смотрюсь. Нет, присматриваюсь.

— Ты хочешь сказать, который присматривает за тобой?

Я киваю.

— Тогда надо поговорить с твоим дядей. Причем не откладывая. — Фатва Джихад поднимает свой поезд с пола и говорит: — Сейчас починю паровоз, и пойдем.

Если ты что-то сломаешь, вот что бывает потом: тебя сильно ругают. А чтобы тебя не ругали, надо быстрее убегать. Ты убежишь, и тебя не будет, и никто не сможет тебя заругать.

Я сломал этот поезд, который с железной дороги. Которая не настоящая, а модель. Фатва Джихад меня не ругает. Но он на меня даже не смотрит. Он смотрит на поезд, который сломан. Он чинит поезд, и еще качает головой, и еще приговаривает: «Эх, мальчик, мальчик». Я выбегаю из комнаты и бегу вниз по лестнице и прочь из дома. Я бегу в сад.

Здесь где-то есть дырка в заборе. Одна планка сломана, и надо ее отодвинуть, и тогда будет дырка, в которую можно пролезть. Я отодвигаю все планки подряд.

Планки не отодвигаются.

А потом, когда у меня ничего уже не получается, кто-то кричит:

— Том, дружище.

Я поднимаю глаза. Мой взгляд поднимается вверх, над забором, до самого неба. Как будто это футбольный мяч, который пинают большие мальчишки. Я смотрю вверх, на окно. Это окно моей комнаты.

— Том, дружище. — Это дядя Мусорщик. Он выглядывает из окна моей спальни и кричит мне: — А я все думал, куда ты вдруг запропастился. Ты что там делаешь, в саду у соседей?

— Я тут застрял, — кричу я. — Тут в саду у соседей, который соседский. Тут есть одна планка, которая сломанная. Если ее отодвинуть, тогда получается дырка, и можно пройти.