Мария Чепурина - Гечевара

Вдруг тихонько заиграла группа «Сопли».

– Да? Кто? – сонным голосом просил Аркадий сверху.

Было тихо, и Алёша разбирал отдельные слова: «открой», «впусти», «боюсь».

– Ты что, с ума сошла? – спросил Аркадий шёпотом.

Двуколкин лежал тихо.

– Ладно… Ну, ты где? А. Понял. Я сейчас. Блин, точно ненормальная…

Аркадий слез с кровати, в темноте нашарил свои брюки, нацепил их ушёл из комнаты.

«Конечно, его девушка, – подумал Алексей. – Та самая».

Он вспомнил эпизод, который приключился после дня рождения Агустиньо Нето, и тихонько стал молиться, чтобы тот не повторился. Но загадочная девушка вождя по-прежнему будила Лёшину фантазию. Двуколкин притаился, чтобы теперь узнать о ней побольше. Может быть, увидеть…

Через несколько минут открылась дверь, и две фигуры вошли в комнату.

– Послушай, – прошептал Аркадий. – Я ж тебя просил не приходить. Что за привычка лазить по ночам в окна общаги?

– Я боюсь, – ответил голос девушки.

Такой знакомый голос, что Двуколкин не поверил! Может, померещилось?

– Снежана, ну кого? – спросил Аркадий.

Алексей мог бы сказать сам о себе: «чуть не упал», если бы только не лежал в кровати.

Между тем Снежана отвечала:

– Я боюсь Пинкова. Бывшего начальника.

– Давай присядем, – сказал вождь. – Только потише. Витя и Алёша спят.

Двуколкин услыхал, как скрипят стулья. Он лежал, не шевелясь, и, сам не зная, для чего, слушал беседу, удивляясь всё сильнее и сильнее:

– Милая, ты всё делала правильно?

– Да, всё, как ты сказал. Старалась быть этакой ведьмой, ущемляла их, где только можно, заставляла делать всякие бессмысленные вещи… Даже двух девчонок как-то раз заставила уволится. Под видом, что это они распространяли агитацию.

– И как?

– Не знаю. Вообще, наверно, результаты есть. У них действительно проснулось пролетарское сознание, как ты говорил. Но не у всех.

– Это неплохо. А что – агитация?

– Ну… я надеюсь, не перестаралась. Всё, как мы с тобой решили: всякие листовки по углам, призывы, бюджет фирмы с указанием доли на зарплаты. После этого, конечно, я изобразила, что их всех подозреваю…

– Да, а на другой день ночью ты заклеила фасад портретами Гевары и заставила рабочих отдирать их. Я всё помню. Это ты мне говорила. А что дальше?

– Дальше я решила сочинить что-нибудь новое. Взяла обёртки из-под бутербродов – ну, пустые заготовки для обёрток – и разрисовала всякой там коммунистической символикой. Ведь ты говорил, что нужно воздействовать на массы потребителей посредством их же потребительской культуры!

– Ну, так что же?

– У меня такое ощущение, что это тупик. Ты понимаешь… Все эти обёртки обнаружили стюарты, а клиенты вообще их не заметили! Листовки – тоже. Это бесполезно, понимаешь?

– Нет, не бесполезно. Ты же видишь, как теперь известен наш Артём и его взгляды!

Алексей услышал грустный вздох Снежаны.

– Я не знаю… Я боюсь, Аркадий… Понимаешь, всё то время, что я этим занималась, в заведении творилось что-то странное. Такое чувство, что за мною наблюдали. Угрожали. Причём, знаешь, именно с намёком на революционную тематику! Ощущение такое, будто кто-то знал о том, что я там делаю, следил…

– Ну, например, что?

– Например, украли анархическую книгу и мои стихи…

Алёша обмер.

– Ох, – сказал Аркадий, – дорогая, ты, наверно, просто их куда-то сунула! Не надо! Не волнуйся!

Тут раздался всхлип Снежаны.

– Милый, это ложный путь! Ты понимаешь? Мы идём не тем путём! У нас не выйдет революции! – почти вскричала она, да так громко, что Витёк перевернулся и громко сказал во сне:

«Все сволочи!».

– Тсс! – прошептал Аркадий.

Минут пять они молчали, ожидая, чтобы Виктор глубже погрузился в сон.

– Аркадий, – наконец сказала девушка. – Ты знаешь, что теперь в «Мак-Пинке»?

– Что?

– Не знаешь?! Боже мой, Аркадий, это просто ужас!

– Ну, в чём дело?

– Сразу после акции с обёртками, почти что ночью, позвонил Пинков. Сказал, что заведение закрывается. Ремонт. Так, представляешь, ни с того, ни с сего, вдруг! А сегодня он опять открылся. Блин, Аркадий, ты серьёзно ничего не видел?

– Да чего там?

– Они сделали пародию на наш нонконформизм! Заведение называется «Мак-Панк»…

– «Мак-Панк»?

– Ну да, типа, в честь панков! «Макдоналдс» для панков, прикинь?

– Обалдеть!

– Там весь зал цвета хаки, со звёздами, надписи всякие революционные, Ленин висит, Маркс…

– Серьёзно, что ли?

– Аркадий! Эти иезуиты даже блюда переименовали! Гамбургер у них теперь как «розалюксембургер»!