Джонатан Фоер - Мясо. Eating Animals

* Закуски.

Но ничто не сравнится со стыдом, который испытывает любой родитель. Дети ставят нас лицом к лицу с нашим притворством, а иногда и ложью, и нам нечем от этого защититься. Вот и приходится искать ответ на каждое почему: Почему мы делаем это? Почему мы этого не делаем? — и зачастую подходящего ответа не находится. И вы просто говорите: потому. Или рассказываете какую-нибудь историю и знаете, что это неправда. Не важно, от чего вы краснеете — от вранья или от стыда. Стыд быть родителем — стыд не стыдный, — происходит оттого, что мы, так или иначе отвечая на их вопросы, хотим, чтобы наши дети были более цельными, чем мы. Мой сын не только заставляет меня задуматься, каким видом жующего животного я буду, но, сам того не зная, стыдит меня и заставляет пересматривать многие взгляды.

А еще есть Джордж, которая спит у моих ног, пока я печатаю эти слова, она изящно изогнулась, чтобы вписаться в прямоугольник солнца на полу. Она перебирает лапами, наверное, ей снится, что она бежит, преследуя белку? Или играет в парке с другой собакой? Может быть, она плавает во сне. Мне бы хотелось забраться внутрь ее удлиненного черепа и посмотреть, какие впечатления она пытается разложить по полочкам или от чего хочет избавиться. Изредка во сне она тявкает тихонько, а иногда взлаивает так громко, что сама себя будит, а бывает, так оглушительно, что просыпается мой сын. (Она-то всегда вновь засыпает, а вот он — никогда.) Иногда она просыпается, тяжело дыша со сна, вскакивает, подходит ко мне — ее дыхание горячит мне лицо — и смотрит прямо мне в глаза. Между нами… что?

Вклад животноводства в глобальное потепление на 27 % больше, чем всего мирового транспорта вместе взятого; именно оно больше всего влияет на изменение климата.

ANIMAL (ЖИВОТНОЕ)

Перед тем как посетить первую ферму, я потратил больше года, продираясь сквозь литературу об употреблении в пищу животных: историю сельского хозяйства и промышленности, материалы министерства сельского хозяйства США (МСХ), брошюры защитников животных, относящиеся к делу философские работы и без счету книг о еде, которые на самом деле посвящены мясу. Часто меня одолевало смущение. Иногда замешательство возникало из-за неточности, неопределенности таких терминов, как страдание, радость и жестокость. Иногда казалось, что смысловая двойственность создается намеренно. Язык никогда не заслуживает полного доверия, но когда дело доходит до поедания животных, слова нередко используются не только для того, чтобы просто передавать информацию, но и чтобы затуманить смысл, для маскировки. Некоторые слова, например, телятина, своей отвлеченностью помогают нам забыть, о чем мы говорим на самом деле. Некоторые, например, на свободном выпасе, могут ввести в заблуждение тех, кто желает успокоить свою совесть. Некоторые, например, счастье, могут означать совсем не то, что мы подразумеваем. А некоторые, например, натуральное, не означают почти ничего.

Ничто не кажется более «натуральным», чем граница между людьми и животными (см. Граница между видами). Хотя не во всех культурах есть такое понятие — животное или любой эквивалент этого слова — в Библии, например, нет ни одного слова, которое бы соответствовало английскому слову животное. Даже в словарной статье люди одновременно являются и не являются животными. В первом значении люди — представители царства зверей. Но гораздо чаще мы, не задумываясь, используем слово животное для обозначения всех живых существ — от орангутанга и собаки до креветки — кроме людей. Внутри каждой культуры, даже внутри семьи у людей имеется свое собственное понимание того, что такое животное. Да и у любого из нас, вероятно, есть свои градации и совершенно различные взгляды на это.

Что такое животное? Антрополог Тим Ингольд поставил этот вопрос перед группой ученых, занимающихся различными дисциплинами — от социальной и культурной антропологии и археологии до биологии, психологии, философии и семиотики. Выяснилось, что они не могут достичь единства в понимании этого слова. Хотя на пересечении различных мнений выявились две важные точки согласия: «Во-первых, существует почти непреодолимая тяга к не явному, но явно эмоциональному стремлению осознать идею животного начала в человеке; а во-вторых, дабы суметь критически взглянуть на эту идею, нужно разобрать далеко еще не исследованные аспекты собственно человеческой природы». Чтобы спросить «Что такое животное?» или, я бы добавил, прочесть ребенку сказку о собаке, или же выступать за права животных — необходимо понять, что означает быть нами и не ими. То есть нужно задать вопрос: «Что такое человек?»