Джонатан Фоер - Мясо. Eating Animals

Юристы Дэвид Вулфсон и Мэриэнн Салливан, специалисты по данному вопросу, поясняют:

Определенные штаты освобождают от налога лишь отдельные, точно обозначенные виды деятельности, а не огульно все сельское хозяйство… В Огайо вычеркнуты параграфы, требующие для животных с фермы «благотворного моциона и проветривания», в Вермонте отсутствует упоминание в законодательном акте о «преступной жестокости связывать, привязывать и ограничивать» животное таким образом, что это становится «негуманным или приносит ущерб его благоденствию». Человеку ничего не остается делать, как притвориться, будто в Огайо животным с фермы всего-навсего отказывают в физической зарядке, а в Вермонте их связывают, привязывают или ограничивают не совсем гуманным образом.

COMFORT FOOD (УТЕШАЮЩАЯ ЕДА)

Однажды вечером, когда моему сыну было четыре недели от роду, у него слегка поднялась температура. К утру он уже с трудом мог дышать. По совету нашего педиатра, мы отвезли его в больницу скорой помощи, где ему поставили диагноз «заражение респираторго-синцитиальным вирусом», который у взрослых обычно выражается в виде обычной простуды, но для младенцев невероятно опасен и даже несет угрозу жизни. Все закончилось неделей в палате интенсивной терапии педиатрического отделения больницы, мы с женой по очереди спали в кресле в палате нашего сына и в приемной на кресле с откидной спинкой.

На второй, третий, четвертый и пятый дни наши друзья Сэм и Элеонора приносили нам еду. Много еды, гораздо больше, чем мы могли съесть: чечевичный салат, шоколадные трюфели, жареные овощи, орехи и ягоды, ризотто с грибами, картофельные оладьи, зеленую фасоль, начо, дикий рис, овсянку, сушеное манго, пасту примавера, чили — все это была утешающая еда. Мы могли бы есть в кафетерии или заказывать еду в палату. А они могли бы выражать свою любовь посещениями и добрыми словами. Но они приносили всю эту еду, и это был тот скромный, добрый жест, который и был нам нужен. Поэтому более чем по какой-либо иной причине — а причин было множество, — эта книга посвящена им.

COMFORT FOOD, CONT. (УТЕШАЮЩАЯ ЕДА, ПРОДОЛЖЕНИЕ)

На шестой день мы с женой в первый раз после приезда в больницу смогли покинуть ее вместе. Наш сын совершенно очевидно преодолел кризисную точку, доктора считали, что следующим утром мы сможем забрать его домой. Мы увернулись от пули. Поэтому, как только он уснул (у его кроватки осталась родня со стороны жены), мы спустились на лифте и вновь вышли в мир.

Шел снег. Снежинки были сюрреалистически крупными, отчетливыми и прочными: такими, какие дети вырезают из белой бумаги. Мы брели по Второй Авеню куда глаза гладят как лунатики и оказались у польской закусочной. Массивные стеклянные окна смотрели на улицу, снежинки прилеплялись к ним на несколько секунд, а потом стекали извивающимися ручейками. Я не могу Припомнить, что заказал. Я не могу припомнить, была ли еда вкусной. Но это была лучшая трапеза моей жизни.

CRUELTY (ЖЕСТОКОСТЬ)

Не только умышленное причинение излишних страданий, но и равнодушие к ним. Быть жестоким гораздо проще, чем кажется.

Есть поговорка, мол, природа — «с кровью на зубах и когтях», то есть — жестока. Я много раз слышал это от владельцев ранчо, которые пытались меня убедить, что они защищают свой скот от опасностей, которые поджидают их за оградой. Природа — это не пикник, совершенно справедливо. (Пикники — редко являются пикниками.) Но так же справедливо, что животные на самых лучших фермах зачастую живут лучше, чем в дикой природе. Но природа не жестока. Не жестоки и животные в природе, которые убивают и изредка мучают друг друга. Жестокость зависит от ощущения ее как жестокости и от способности противодействовать ей. Или делать вид, что жестокости не существует.

DESPERATION (ОТЧАЯНИЕ)

У моей бабушки в подвале хранится шестьдесят фунтов пшеничной муки. Недавно, когда мы были у нее на выходные, меня послали вниз за бутылкой кока-колы, и я обнаружил мешки, поставленные в ряд у стены, будто мешки с песком вдоль берега реки во время разлива. Зачем девяностолетней старухе такая прорва муки? И почему у нее несколько дюжин двухлитровых бутылок кока-колы, пирамида коробок Uncle Ben’s или стена памперникелей в холодильнике?

— Я заметил у тебя жуткое количество муки в подвале, — сказал я, возвращаясь на кухню.

— Шестьдесят фунтов.

Я ничего не мог определить по ее тону. В ее голосе слышалась гордость? Некоторый вызов? Стыд?