Феликс Аксельруд - Испанский сон

Князь живо вообразил, как Мария, сгибаясь под ветром и снегом, пугливо сторонясь вокзальных воров и изнемогая от недосыпа и усталости, тащит свое нехитрое барахлишко из Китежа в Москву. Там же, в котомках, в узлах — величайшее сокровище, эта тяжелая бутылка, предназначенная, видно, для особого случая… и ему стало неловко за свой снобистский кунштюк.

— Ну давай, — сказал он, почему-то с опаской покосившись на дверь и чувствуя себя заговорщиком — он, полновластный здешний хозяин. — Хотя бы холодное?

— Уж это точно, — подтвердила Марина, — я его поставила в холодильник неделю назад, не меньше — ну, как только отыскали труп. Жаль, что меня не было на вскрытии, — посетовала она, откупоривая бутылку, — вот бы я позабавилась, слушая их комментарии.

— Положим, вскрытия как такового не было, — заметил князь, подставляя стаканы под шипучую струю. — После твоих медицинских экскурсов я специально поинтересовался… За что пьем? за квартиру — или за упокой души несчастного С.?

— Первый тост должен быть за Орден, ваше сиятельство, — серьезно сказала Марина, — за наше общее дело и лично за вас; потом выпьем за квартиру (точнее, за ее легализацию вместе с моей пропиской); потом за мое оформление в клуб; а уж потом, если останется (в чем я сомневаюсь) — за упокой души. За вас, ваше сиятельство!

— Ты подхалимка, — сказал князь с притворно недовольной интонацией и внезапно почувствовал, что к его глазам подступают слезы. Я становлюсь старым придурком, подумал он неприязненно. Успеть бы выполнить жизненную цель… Боже, подумал он, сколько надежд я возложил на эту хрупкую девочку. Справится ли она?

Они выпили.

— Напиток лучше, чем я ожидал, — заметил князь. — Не зря ты везла его из Китежа и хранила целых два года.

Марина расцвела.

— Вы вправду так думаете, ваше сиятельство?

— Ну разумеется, — с важным видом соврал князь.

— О, как я рада! Но вы что-то собирались рассказать о вскрытии, ваше сиятельство, — напомнила Марина, облокачиваясь на стол локтями, пристраивая подбородок к своим сложенным рукам и преданно заглядывая в глаза князю. — Вы сказали, что специально поинтересовались и что вскрытия как такового не было.

— Да, потому что он уже был вскрыт, — объяснил князь. — Мне рассказали некоторые подробности… Знаешь, ребенком я как-то прочел о цыганском способе приготовления ежа в пищу. Ежа обмазывали глиной и пекли на костре; по-моему, его даже убить не удосуживались. Это произвело на меня огромное впечатление — мне было так жаль милого, безобидного ежика, что я не мог заснуть и полночи проплакал.

— Я вас понимаю, ваше сиятельство, — задумчиво сказала Марина. — Я бы тоже плакала на вашем месте.

— Ну да. Ты, конечно, понимаешь, в чем был смысл такого обмазывания: в костре глина обжигалась и твердела; когда готовый шар разбивали, иголки отходили от тела вместе с этой обожженной массой, да и с кожей заодно.

— Понимаю, зачем вы мне это рассказали, — протянула Марина. — Действительно, отвердевающая лава должна была образовать конгломерат с одеждой Иванова, кожными покровами и даже, может быть, поверхностными слоями мышечной ткани. Конечно, о каком вскрытии можно говорить! Хорошо еще, кости сохранились — зубы в особенности; не то установление личности могло бы продлиться гораздо дольше, а значит, не было бы покамест ни моей прописки, ни этого китежского шампанского на вашем столе.

— Все в мире взаимосвязано, — философски заметил князь. — Однако ты хорошо выстраиваешь логические мостики; раз уж речь зашла о прописке и шампанском, полагается назначенный тобой второй тост. — С этими словами он наполнил стаканы и провозгласил: — За тебя со всеми твоими прописками, регистрациями и оформлениями!

— Но это два разных тоста, — пискнула Марина, — то есть квартира и клуб.

— Придется объединить, — покачал князь головою, — у меня не так много времени. — Они выпили. — Раз уж ты пришла, давай обсудим некоторые производственные вопросы. Помнится, ты говорила о переводчике.

— Да, ваше сиятельство, — насторожилась Марина. — Знаете ли…

— Ну?

— Мне кажется, кого попало на эту работу брать нельзя. Рассказанный вами случай навел меня на мысль о бдительности. Представляете, что было бы, не случись обвал? Ведь этот Иванов так и продолжал бы за вами шпионить.

— Противная у тебя манера юлить, — сказал князь, думая о проценте спирта в китежском шампанском. — Ты можешь говорить прямо? Нашла кого-нибудь, а?