Феликс Аксельруд - Испанский сон

И, конечно же, суп гаспачо, блюдо андалусских крестьян, внешне напоминающее русскую окрошку и тоже употребляемое в холодном виде, но готовящееся совершенно иным способом. Чтобы сделать гаспачо — настоящее, а не из пакетов фирмы «Белая курица» — критически необходима батидора, то есть мельница-миксер для свежих овощей. Очистить от кожицы килограмм зрелых помидоров и один средних размеров огурец, нарезать их мелко и поместить в стеклянный сосуд. Измельчить один зеленый перец, небольшую луковицу и зубчик чеснока и тоже бросить в сосуд; наконец, добавить туда чашку хлебных крошек, чашечку оливкового масла, немного уксуса и щепотку соли. Оставить все это на полчаса; затем хорошенько размолоть в батидоре и поместить в холодильник. Блюдо сопровождается нарезанными томатами, луком, огурцом, луковицей, вареным яйцом, сухариками; каждый ингредиент помещается на отдельном маленьком подносике, чтобы едок мог взять то, что ему нравится (желательно пальцами) и, облизываясь от предстоящего удовольствия, по вкусу добавить в свою персональную глиняную миску.

Разумеется, кроме этих нескольких, они готовили массу и других, более сложных блюд, одновременно все больше сближаясь друг с дружкой — очевидно, путь к сердцу Аны лежал через кулинарные тонкости. Уже не раз и не два, исподтишка наблюдая, как быстро и ловко ее домработница чистит жареные каштаны или выковыривает улиток из скорлупы, она ловила себя на внезапном желании заговорить с ней о ванной. Наконец, наступил день, когда она поняла, что больше не может, да и не считает нужным противиться этому желанию.

— Дорогая, — сказала она, — оставь на сегодня дела; я сама это позже доделаю. Я хочу поговорить с тобой неформально… даже больше того — по душам.

Марина не выказала удивления.

— Как Вам будет угодно, — кротко сказала она, села на стул и сложила руки на бедрах.

— Ты сидишь как-то по-школьному, — сказала Ана. — Твоя поза не очень-то вдохновляет на откровенность.

Марина пересела в кресло. Она положила ногу на ногу, выставила локоть одной руки в сторону, другой рукой же подперлась на манер роденовского мыслителя, облокотившись ею на подлокотник.

— Так лучше, — сказала Ана.

— Главное же не поза, верно? — сказала Марина после некоторой паузы и улыбнулась.

— Смотря в каких делах… Но сейчас ты права; я просто не знаю, как начать.

— Начать — всегда самое сложное.

— Да. Наверно, я зря тебя отвлекла. Я еще не готова к этому разговору.

— Как Вам будет угодно, — повторила Марина.

— Это смешно, правда ведь?

— Нисколько, — сказала Марина. — Вообще примите к сведению, что Вы можете делать со мной все что Вам заблагорассудится. Пожалуйста, никогда не смущайтесь моим присутствием или оценкой; по правде говоря, этой оценки просто не существует.

— Ты хочешь сказать, — уточнила Ана, — что вообще не оцениваешь какие бы то ни было мои действия?

— Ага. У меня нет причин поступать иначе.

— Это немного странно… Обычно люди склонны если не обсуждать с третьими лицами, то хотя бы внутренне оценивать поступки других.

Марина пожала плечами.

— Может быть.

— Но так тоже не совсем интересно, — сказала Ана. — Ведь ты живой человек, не какой-то там робот. А если бы я сама попросила тебя что-нибудь оценить?

— Тогда, — сказала Марина, — я оценила бы.

— Ну, так считай, что я прошу.

— Оценить — что?

— Ты знаешь что.

Марина не сумела сдержать легкой улыбки.

— Да, я понимаю, о чем Вы… но оценки тоже бывают разными… я хочу сказать, можно оценивать с одной и той же точки зрения, но как бы в разном разрезе. Например, глядя на быка, один и тот же человек в одно и то же время может оценивать его опасность, красоту, пригодность к работам и так далее, вплоть до качества мяса.

— Не запутывай меня, — попросила Ана, — я уже знаю, что ты весьма и весьма неглупа. Скажи хоть что-нибудь… в любом разрезе, в каком сама хочешь.

— Я случайно зашла тогда, — сказала Марина.

— Я понимаю. И что?..

— Я не смогла выйти. Это было выше моих сил.

— Что ты чувствовала?

— Не знаю, как это назвать. Я будто увидела чудо. Я чуть с ума не сошла; ничего прекрасней я в жизни не видела.

— Продолжай, прошу…

— Все тело у меня защипало, к глазам подступили слезы, дыхание прервалось… я лишилась сил, только и смогла что опуститься на колени. Потом я слегка пришла в себя и принялась созерцать. Мои мысли и чувства исчезли… созерцание захватило меня полностью, и я не могла определять время… Вот, собственно, и все.