А Крабов - Люди в белом

— Коллеги, что тут у вас? — сверкая застиранной, но гладко отутюженной голубой формой, почесывая профессорскую бородку, с привычным выражением снисходительности на лице спросил старший бригады невропатологов, — по какому поводу паника?

— Да паники никакой собственно и нет, просто ситуация довольно неординарная. Вы сами посмотрите, а там уже решим, как дальше действовать, — Краснощеков, вместе с грузом ответственности передал бразды правления специализированной бригаде.

— Какова тут наша функция? — подошел к нам один из пожарных.

— Судя по всему, сейчас придется выпиливать товарища из крыши, — высказал я смелое предположение.

— А что, так не снять?

— Нет, так не снять. Давайте ребята, надо это сделать очень аккуратно, — после осмотра потерпевшего выражение снисходительности покинуло физиономию невропатолога, сменившись выражением крайней озабоченности и недовольства по поводу того, что вся ответственность теперь взвалена на его плечи. Мысленно он, наверняка, посылал нас ко всем чертям.

Пожарные, несмотря на наши с Краснощековым предположения, сделали свое дело как надо. Если бы больной в полной мере сознавал ту зыбкую грань между этим миром и небытием, он наверняка бы умер без предупреждения от страха еще до нашего появления. Теперь же от страха придется умирать невропатологам.

Люди на улице с изумлением взирали на нас, и изумляться было чему. Больного несли на руках четверо пожарных, а двое людей в медицинской форме бережно поддерживали люк, временно ставший жизненно важным органом больного.

Только мы с Алексеем собрались перевести дух и отзвониться, что свободны, предвкушая полуденную трапезу, как к нам подбежал стареющий фельдшер невропатологов. Его свисающие от усталости неухоженные усы зашевелились, и мы услышали то, чего очень не хотели услышать:

Мужики, придется вам везти. У нас колесо разорвало.

Вся процессия повернулась в нашу сторону. Панков недовольно хрюкнул и вылез из машины, помогая загрузить пострадавшего в карету, куда незамедлительно залезли старший невропатолог и мы с напарником.

— Кто сказал, что закон парных случаев ерунда, тот сам ерунда. Иди посмотри, Михаил, что там в женской смотровой, — обратился ко мне Краснощеков во дворе больницы, где я праздно курил, предаваясь мимолетному флирту с малознакомой смазливой медсестрой.

— Ну и что? — спросил я, входя в женскую смотровую и беря в руки направление, которое протянул мне напарник.

"Голова в инородном предмете", — посмотрел я диагноз и перечитал еще раз. Ладно, мы привезли инородный предмет в голове, но как выглядит голова в инородном предмете я представить себе не мог. Окинув взглядом смотровую, я обнаружил только бабульку с зашинированной голенью, но при беглом осмотре с головой у нее было все в порядке.

— Она не здесь, она там! — Алексей потянул меня за рукав, тыча пальцем в сторону предоперационной.

То, что я увидел, очень походило на водолаза. Разница была лишь в том, что, по-моему, принадлежность к водолазам не является поводом для госпитализации или, по крайней мере, в диагнозе должно значиться: "кессонная болезнь". На кушетке сидела женщина неопределенного возраста, а сверху, полностью поглотив череп, красовался чугунный горшок.

— Вот бы узнать обстоятельства происшествия, — мечтательно произнес Краснощеков.

— Сейчас мы это узнаем, — сказал я и показал в конец коридора, где образовался доктор Ларчиков, совмещающий работу на "скорой помощи" с дежурствами в стационаре в качестве нейрохирурга. Его сопровождала та самая миловидная медсестра, с которой я пытался завести знакомство во дворе.

— Видели тетку? У нас тут к ней, как в цирк, ходят, — начал Ларчиков.

— За что она себя так? Человек в железной маске, вроде, мужская роль, — спросил я, отвечая на его гипертрофированное мужское рукопожатие.

— Мне самому рассказали, так я не поверил. Играла с детьми, хотела их напугать. Уж кого она изображала, я не знаю, но, намучившись и действительно перепугав всех детей, вызвала бригаду.

— Как она, интересно, по телефону говорила? — встрял Краснощеков.

Медсестра прыснула, видимо посчитав его вопрос дурацким.

— Вы, барышня, зря смеетесь. Если над больной, так это безнравственно, а если надо мной, то сначала узнайте меня поближе. Может, слезами обливаться будете, — парировал Краснощеков и прихватил деву в халате за талию.

— Ей некогда, она на работе устает, — вступился за нее Ларчиков.