Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна (Cutting for Stone)

* Учреждение для реабилитации отбывших наказание заключенных, вылечившихся наркоманов, алкоголиков, психических больных.

– В такого рода ситуациях знание – это сила, – заявил Эпплби и тем меня покорил и возбудил доверие: ведь эту цитату любил Гхош. – Вы платите за то, чтобы знать, – добавил Эпплби, – и мы обязаны расширить ваш кругозор.

– И что мне делать теперь? – спросил я. Вопрос был не про риск заразиться туберкулезом. С этим я бы и сам как-нибудь справился.

Эпплби отвел глаза. Щеки и нос у него покрывали сосудистые узелки, которые при малейшем раздражении наливались кровью. Его заболевание называлось acne rosacea, не путать с acne vulgaris, проклятием многих подростков.

В один прекрасный день нос у Эпплби станет темно-красным, а щеки приобретут цвет мяса. Он уже стеснялся своей внешности, а будет только хуже, поскольку люди станут ошибочно принимать его за пьяницу. Вот *что было мне известно о его будущем. А пока он за деньги предсказывал, что ожидает меня.

– Значит, так, доктор Стоун. – Эпплби откашлялся, и нос его налился краской – верный признак того, что мне не понравятся его слова. – При всем моем уважении, все-таки пересчитайте серебряные ложки. Убедитесь, что ничего из имущества не пропало.

Я выдержал долгую паузу.

– Но, мистер Эпплби, то единственное, что для меня важно, как раз и пропало.

– Да, конечно, – вздохнул он.

Сочувствие в его голосе сказало мне, что и ему не чужда моя боль. Нас легионы.

Из событий последующих недель вспоминается ночной телефонный звонок. Спросонья я схватил трубку, не соображая, где я: в Госпитале Богоматери или вернулся в Миссию. Я никак не мог уразуметь, чего от меня добивается врач-резидент на том конце провода. Разбудили человека, бывает. Собеседник отнесся с пониманием. Но туман в моей голове никак не хотел рассеиваться. Я бросил трубку и вырвал телефонный провод из гнезда. Наутро голова была ясная, но тело отказалось повиноваться. Я не мог подняться с кровати, такая навалилась слабость. При одной мысли о еде тошнило. Я повернулся на бок и заснул.

Может быть, в тот же день, а может быть, на следующий у моей постели появился человек. Он пощупал мне пульс, окликнул по имени. Это был бывший главный врач-резидент, Дипак Джесудасс. Я отчаянно схватил его за руку.

– Не уходи, – прошептал я, – я должен знать, насколько опасно болен.

– Я и не ухожу, – ответил он. – Только занавески задерну.

Помню, я подробно описал ему, что случилось. Пока я говорил, он меня осмотрел, прерывая только фразами типа «Скажи „A“» или «Посмотри вниз». После этого он поинтересовался, есть ли у меня стетоскоп. «Шутишь? На что он хирургу?» – ответил я, и мы вместе посмеялись – странные, непривычные звуки огласили мое жилище. Он пропальпировал мне правое подреберье, и я сказал «Ай». Мне это показалось забавным. Потом я услышал, как он негромко говорит по телефону. Все это время я не выпускал его руки.

Три человека, лица которых были мне знакомы, явились с носилками, упаковали меня во фланелевый кокон, вынесли на улицу и погрузили в машину «скорой помощи». Помню, я собирался сказать им, как изящно, с врожденной грацией они движутся и как необычно чувствовать себя кенгуренком в сумке. Я собирался попросить прощения за то, что не оценил их талант раньше.

Дипак находился со мной, шагал рядом с моей каталкой по коридорам больницы, а мимо проплывали потрясенные лица сотрудников. Меня привезли в реанимацию. В резком свете люминесцентных ламп мои глаза горели желтым пламенем, но я этого не знал. Кожа у меня тоже отсвечивала желтым. Из сделанных шприцами проколов обильно лилась кровь. Моча была цвета чая – я подсмотрел, как ни старались сестры закрыть мне вид на мешок с катетером. Впервые в жизни я по-настоящему испугался.

Мозг у меня словно распух, отчаянно хотелось спать. Прежде чем потерять сознание, я успел подозвать Дипака:

– Что бы ни случилось, не забирай меня никуда из Богоматери. Если я должен умереть вдали от Миссии, пусть я умру здесь.

В какой-то момент я осознал, что Томас Стоун у моей кровати, но осматривает меня не как клиницист. Вместо лица у него была хорошо мне знакомая по родителям пациентов застывшая маска: ребенок попал в беду. И тут я лишился чувств.

Потом мне сообщили текст телеграммы, которую отправили Хеме:

ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО МЭРИОН ОПАСНО БОЛЕН ТЧК ТОМАС СТОУН P. S. НЕ ЗАДЕРЖИВАЙСЯ.

Она и не задержалась – позвонила жене товарища пожизненного президента, которая отнеслась с полным пониманием. Американское посольство срочно выдало визы, и к концу дня Хема и Шива были на борту рейса на Франкфурт через Каир. Потом, также самолетом «Люфтганзы», они пересекли Атлантический океан. Хема вертела в руках телеграмму, изучала буквы, надеясь отыскать что-нибудь вроде анаграммы.