Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна (Cutting for Stone)

– Что очень сложно?

Надо было его выставить. Мне, что ли, прикажете вести разговор?

– Мне очень сложно оперировать. Особенно тяжело даются плановые операции. Делается так тревожно на душе. Просто ужас. Даже если речь идет о грыже или водянке… чем проще операция, тем чаще на меня накатывает… Приходится хвататься за хирургическую анатомию, проходить все этапы по учебнику, хотя после стольких лет мне все это совершенно ни к чему. А вдруг я что-то забуду? Или свихнусь? Порой меня охватывает отчаяние, делается тошно… И конца-краю этому не видно. А хуже всего, когда знакомый сотрудник больницы приводит свою мать…

Мне вспомнился огромный анатомический атлас, который я видел у него в квартире, и рядом хирургический атлас; оба тома, раскрытые, лежали на столе, словно он сверялся с ними в последнюю минуту, прежде чем уйти…

– А как прошел тот день, когда я… когда была конференция по заболеваемости и смертности?

– То-то и оно. Простая экстирпация шишки на груди, и если биопсия положительная, последующая мастэктомия и удаление лимфоузла. Я сделал сотни таких операций. Если не больше. Но пациенткой была наша медсестра. Человек мне доверился.

– И что произошло?

– Я вошел в операционную с таким чувством, что сейчас потеряю сознание. Никто, разумеется, ни о чем не подозревал. Маска есть маска. А как только я делаю первый разрез, все страхи остаются позади. Даже смешно. Это больше не повторится, говорю я себе. Но все мои усилия напрасны.

– А в Эфиопии такое случалось? Он покачал головой:

– Нет. Наверное, потому, что я знал: пациенту больше не к кому обратиться. Кроме меня во всем городе еще два хирурга. Здесь-то хирургов масса.

– А может быть, те жизни меньше стоили? Туземцы. Кого они интересовали? Помрет так помрет, чего беспокоиться? Забираете же вы органы у наших пациентов в Госпитале Богоматери.

Его передернуло. Наверное, с ним никто никогда в таком тоне не говорил. Но ведь никаких правил, как нам общаться, мы не устанавливали. Не нравится – можешь уходить.

– Я не жду, что ты меня поймешь.

И он имел в виду вовсе не свои страхи перед операцией. Стоун похлопал себя по карманам, не нашел того, что искал, заморгал. Какая еще кара его постигнет? Он пошевелился на стуле, принялся качать ногой.

– Понимаешь… Мэрион… – Мое имя было для него непривычным. – Я… Логика не может объяснить всего.

Твердо поставив ноги на пол, он наклонился вперед:

– Я не могу тебе четко объяснить, почему поступил именно так… Я и сам не понимаю, как это произошло. Даже по прошествии стольких лет…

Чего это он не понимал? Мои войска были в полной боевой готовности. В голове вертелись мудрые слова, которые я скажу. Например: Не трать понапрасну время. Или: Я все прекрасно понимаю. Ты избрал кратчайший путь. Разрубил гордиев узел. Все ясно. А может быть, под «этим» он подразумевал мамину беременность?

– Гхош сказал, что ты не знаешь, как так получилось. Что это загадка для тебя.

– Да! – облегченно выдохнул он и вдруг покраснел. – Он так сказал? Он прав.

– Вроде Иосифа? Мария и непорочное зачатие ребенка? Целых двух, в твоем случае.

– Да. – Он положил ногу на ногу.

– Может, ты не считаешь себя моим отцом?

– Нет, не то. Я – твой отец. Я…

– Ты мне не отец! Гхош – мне отец! Он вырастил меня. Он научил меня всему, от велосипеда до крикета. Он привил мне любовь к медицине. Не будь Гхоша, я бы не попал сюда. Он – величайший из людей, живших на земле.

Я заманил его в ловушку. Но, как оказалось, перехитрил сам себя.

– Живших? – Он снова уперся ногами в пол и наклонился вперед.

– Гхош умер. Лицо его застыло.

Я дал ему время переварить новость. Наверняка ему хотелось узнать подробности, но он ни о чем не спросил. Весть огорошила, опечалила его. Это меня тронуло, но воинственный настрой не прошел.

– Ты можешь не беспокоиться, – сказал я. – Отец у меня был.

– Я не жду, что ты меня поймешь… – повторил он.

– И все-таки расскажи.

– С чего начать?

– Начни сначала. И продолжай, пока не доберешься до конца. Тогда и остановишься, сказал Король очень мрачно. Знаешь, чьи это слова?

Я был доволен собой. Знаменитому Томасу Стоуну сейчас будет преподан урок. Разумеется, он без запинки назовет ответвления сонной артерии или границы винслова отверстия, но как насчет Льюиса Кэрролла? Как насчет «Алисы в стране чудес»?

Его ответ поразил меня. Он был неправильный и вместе с тем верный.

– Гхоша, – сказал Стоун. И хрипло вздохнул.