Альберт Пиньоль - В пьянящей тишине

Свитер и вёдра ясно доказывали, что Батис имел какое-то отношение к этому существу. Откуда он его взял и какую ценность оно для него представляло? Мне не удалось найти ответ. Совершенно очевидно, что Батис обучил его разным трюкам, подобно тому, как дрессируют сенбернаров. Например, она принесла к источнику вёдра. Кроме того, он надел на неё свитер, хотя даже турецкий нищий отказался бы от такого подарка. Сочетание рваного и грязного свитера и этого тела, рождённого в океане, было невероятным, более гротескным, чем смешные пальтишки из самой дорогой шерсти, в которые английские дамы наряжают своих нелепых пёсиков. Но если уж Кафф позаботился об её одежде, то это означало, что он испытывал к ней какие-то чувства. Самым лучшим способом разрешить все сомнения было взять её в заложники. Если Батиса она сколько-нибудь интересует, он придёт за ней. Я потянул её за локоть и заставил подняться на ноги. Потом надел ей на голову ведро, чтобы она не могла ничего видеть. Её била дрожь. Вёдра были связаны шнурком, который мне пригодился, чтобы связать ей руки. Следов борьбы я не стал скрывать, чтобы Кафф всё понял и пошёл за мной. Один удар приклада, и мы направились домой.

Я посадил её на табуретку и снял с головы ведро. Потом устроился рядом с ней и сидел довольно долго. Синяя кровь запеклась в уголке её рта, а сердце билось, как у кролика. Она дышала только верхней частью лёгких. Взгляд был потерянным, и я жестом гипнотизёра стал водить перед её глазами палец, за которым она следила с трудом. Потом она описалась прямо на табуретке. Я посмотрел в окно на уходившую в лес дорожку.

Батис не шёл. Меня охватила ярость. Пришелица полетела на пол от одной сильной оплеухи. На этот раз она даже не взвизгнула, а забилась в угол, прикрыв лицо связанными руками.

День близился к вечеру, солнце светило уже не так ярко. Батиса всё не было. Само собой разумеется, я совершенно не собирался держать у себя эту самку. Если и без того чудища были страшны, на что они могут пойти, если учуют её? Дельфинья кожа самки была натянута, как струны скрипки. Она казалась молодой и, наверное, могла иметь детёнышей. Что касается размножения, у природы в запасе целый арсенал способов, и, возможно, она могла привлечь своих сородичей при помощи каких-нибудь химических субстанций, невидимых для людей. Я был готов убить её одним выстрелом.

Когда солнце стало клониться к закату, гром выстрела за окном разорвал тишину.

— Ничтожная крыса! — заревел голос из укрытия. — Почему вы объявляете мне войну? Вам что, мало лягушанов?

— А вы сами, Кафф? — прокричал я в пустоту. — Вы что, предпочитаете тратить последние патроны, стреляя в меня?

— Вор! Sie beschissenes Arschloch! [5] Сраная жопа (нем.) .

Ещё один выстрел. Пуля ударила в угол оконной рамы, и на меня брызнули щепки. Я выставил в проём окна голову заложницы.

— Ну, стреляйте же, Кафф! Может, теперь попадёте!

— Отпустите её!

Вместо ответа я просто вывернул ей руку. Животное взвизгнуло. Откуда-то из леса ему ответили негодующие голоса. Мне именно этого и надо было. Я захохотал:

— Что с вами, Кафф? Вам это не по вкусу? Тогда слушайте ещё!

Я наступил ей на голую ногу сапогом, она взвыла от боли, и её крики разнеслись по лесу.

— Хватит! Не убивайте её! Что вам нужно?

— Я хочу с вами поговорить. Лицом к лицу!

— Выходите и поговорим!

Он ответил не задумываясь, и его слова показались мне неискренними.

— Вы что, спятили? Или считаете меня полным идиотом? Это вы должны выйти из своего укрытия. И немедленно!

Он не ответил. Больше всего я боялся, что Батис развернётся и уйдёт. Зачем ему было настаивать? Я этого не понимал. Многие ирландские крестьяне готовы убить соседа из-за коровы. Но никто не стал бы играть со смертью ради волчицы. В моём распоряжении было имущество, ценность которого я не мог определить.

Мне показалось, что ветки пошевелились.

— Выходите сейчас же, Кафф! — закричал я.

Я отодвинул заложницу от окна и увидел двойной ствол его ружья как раз там, где заметил какое-то движение. Потом вспыхнул жёлтый огонь. Пули Батиса обладали страшной разрывной силой. Он промахнулся лишь на ладонь, и верхняя часть рамы разлетелась вдребезги. Одна щепка впилась мне в бровь. Рана была незначительной, но пробудила во мне космическую ярость. Я бросил заложницу на пол, словно коврик, и придавил её сапогом. Таким образом руки у меня освободились, и я теперь мог оросить кусты дождём свинца, держа винтовку на уровне груди и покрывая всю видимую территорию. Где бы ни находился Батис, таким образом я вынуждал его пригнуться. На мой новый окрик он ничего не ответил. Что он замышлял? Взять меня штурмом? Осаждающие всегда владеют инициативой. Мне не оставалось ничего другого, как бешено скакать от одного окна к другому, тяжело и шумно дыша. Если Батису удастся подобраться к одной из стен, я буду в опасности. Через окно, которое выходило на заднюю сторону дома, мне было видно, как он шёл по пляжу, чтобы напасть с тыла. Я выстрелил, но гряда берега уберегла его от пули.