Бенджамин Саэнс - Я пел прошлой ночью для монстра

Иногда мне приходят в голову идеи — и нет никакой возможности отгородиться от них, — которые словно начинают мной руководить и говорят мне, что делать. Битье лобовых стекол тому пример. Когда я это делал, в моей голове было пусто, но меня обуревали разные чувства. Неприятные, очень неприятные чувства. И я хотел избавиться от них. Не знаю, о чем думал Бог, вкладывая в нас чувства. Зачем он наделил нас эмоциями? Кто-нибудь может мне это объяснить?

Я усиленно работал над двумя вещами: зарабатыванием отличных отметок и отторжением чувств. Первое давалось легко, второе — трудно. Но я не сдавался. Мне виделось, что если я не буду ничего чувствовать, то и переживать больше не буду. Нет чувств = нет переживаний. Вроде бы проще некуда. Так почему тогда все настолько сложно?

Мои друзья увлекались наркотиками и психотропными веществами. Это было не для меня, потому что я осторожничал — не хотел, чтобы мой план пошел насмарку. Мне хватало выпивки. Она отлично помогает, вы в курсе? И еще я дымил напропалую. Обожал это дело и наслаждался им по полной.

Токсикомания. Мы любили над этим шутить. Хотели написать о ней песню. Вот несколько строф, которые я записал в пьяном угаре:

Эта песня — еще один бумажный клочок на дне моего сознания. Но речь не об этом. Мои друзья — Антонио, Глория, Томми, Митци и Альберт — я их очень любил. Бог написал «безумны» на их сердцах. Но мне было здорово рядом с ними. Мы словно были все одним целым и принадлежали друг другу.

И они все были умными. Знаю, все думают, что нарики — никчемные неудачники, но правда в том, что наркоту принимают одни из самых толковых ребят — философы по жизни с живым воображением, не терпящие правил. Ну и еще стебанутые, конечно. Но вот что я вам скажу: думаете у трезвенников с чердаками порядок? Миром рулят трезвые люди, и что-то не очень-то у них это выходит.

Мои друзья всегда могли меня рассмешить. Правда, я мало помню, что мы там с ними вытворяли. Мы вечно были в хлам. Но я не чувствовал себя с ними одиноким, и только это и важно. Все остальное время мне хотелось плакать. Помните, что написано на моем сердце? «Печаль». Равно. «Слезы». Да уж. Но мои друзья всегда могли меня рассмешить.

Мы играли в игры. И это было классно. Обожали «Скраббл». Думаю, мы все были в какой-то степени влюблены в слова, просто предпочитали большую часть времени держать их при себе, в головах. Мы придумали игру — в начале недели каждый из нас выбирал себе слово, которое было что-то навроде личного пароля, и его нельзя было никому говорить, а в конце недели выбирали новое, а старые, под кайфом — пьяные и обдолбанные — в голос выкрикивали друг другу. Помню однажды у нас вышли: эсхатология [1] Эсхатология — религиозное учение о конечных судьбах мира и человека. Различается индивидуальная эсхатология, т. е. учение о загробной жизни единичной человеческой души, и всемирная эсхатология, т. е. учение о цели космоса и истории и их конце. , эфемерный, шальной, койот, Luchar [2] Luchar — по-испански: бороться, сражаться. , soledad [3] Soledad — по-испански: одиночество, тоска. .

Какие-то слова были испанскими, какие-то английскими. Глория с Антонио любили болтать по-испански, в моей же семье, хоть у меня и мексиканская фамилия, этот язык был утрачен. Ничего удивительного, в моей семье много чего успело потеряться.

Но я не чувствовал себя потерянным со своими друзьями. Я любил нашу игру со словами, любил звучание слов, произносимых нашими голосами. Вконец упоротые мы придумывали предложения с ними, и для меня они складывались в целые истории. Потом всю оставшуюся неделю я составлял в воображении фразы с нашими словами и чувствовал себя так, как будто ношу с собой частичку своих друзей.

Дома все было… не ахти. Мама пребывала в депрессии. Не в обычной, какая случается иной раз у всех и при которой говорят: «Чувак, у меня депрессуха». У нее был клинический случай, и это было видно невооруженным глазом. Когда она у нее началась, я не знаю, но уж точно задолго до моего рождения. Я вырос, водя ее по разным психотерапевтам. Она любила менять врачей, что нереально угнетало меня.