Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)

- Что ты говоришь? - встрепенулся Следопыт и приник к бойнице. Тяжелая пуля отколола щепку прямо перед его лицом. Пристально изучив щепку, охотник громко объявил.

- Да. Это мохоки! Я узнаю этих мошенников где угодно.

Индейцы с восхищением поглядели на сурово хмурящегося друга.

- Ты настоящий траппер, брат, - покачал головой Ползучий Олень. Следопыт поморщился.

- Не зови ты меня траппером, ну сколько говорить? - жалобно попросил он. - Звучит как-то... неприлично.

В бойницу просунулась смуглая жилистая рука и принялась шарить по стене. Шарила она долго, и все это время трое друзей молча смотрели на нее, не двигаясь с места. Наконец, рука убралась и показалось дикое, покрытое шрамами лицо, оскалившееся в злобной улыбке.

- Э... Слышь... А где у вас тут вход, а? Щеколда где, бледнолицый? - спросил мохок. Не давая врагу опомниться, Следопыт приставил ему к переносице дуло своего смертоносного "мамонтобоя" и глядя в испуганно скосившиеся глаза, спустил курок.

Некоторое время у всех звенело в ушах. С ног до головы забрызганные кровью и мозгом индейцы молча смотрели на гордого победой охотника.

- Так. И что это было? - медленно спросил Зеленый Змий, оглядывая испорченное одеяло.

- Видели? Как я его, а? Как хером смело! - скупо улыбнулся Следопыт, вытирая лицо.

- Ты не должен так говорить, брат, - вскинул брови Ползучий Олень. - Такие слова недостойны сахема!

Следопыт виновато потупился, засыпая в дуло "мамонтобоя" новую горсть пороха.

- Я хотел сказать - врага настигла неотвратимая смерть, и теперь его жена станет причитать у холодного очага, а дети начнут плакать вместе с ней, - пояснил он.

- И внуки, - подсказал индеец.

- И внуки, - послушно повторил Следопыт.

- И родня со стороны отца.

- И родня со стороны отца, и лошади, и собаки, и гордый орел уронит с клюва слезу, сидя на ветви дерева, и бизоны огласят прерию трубным ревом, услышав о гибели врага. Нормально?

- Бизоны - это хорошо... - согласился Зеленый Змий. - Ну да, что-то вроде того. В следующий раз учти, что хотелось бы снять с врага скальп целиком, не покрывая им пол и стены.

Перестрелка возобновилась. И тут случилось нечто неожиданное. В тот миг, когда троим отважным уже стало казаться, что еще немного - и враги разбегутся в ужасе, дрогнув под метким огнем, Следопыт досыпал порох и вскинул ружье.

- На твоем месте я бы не стал... - начал было сахем, но договорить не успел.

Бухнул "мамонтобой", и передняя стена блокгауза со скрипом развалилась, завалив площадку перед укреплением кусками гнилой древесины. Женщины и дети, которые пришли в себя, снова упали в беспамятстве.

- Нет, Следопыт. Ты все-таки траппер... - очень медленно произнес Зеленый Змий, в упор глядя на пять десятков обалдевших мохоков, бросивших точить свои томагауки.

Петр Сидорович помер на рабочем месте, у станка. Как обычно, точил какую-то детальку - и вдруг тихонько присел на стул, чуть охнул. И все. Когда к нему подбежали, он уже начал остывать.

- Эх, Сидорыч... - только и сказал профорг завода, Василий Фомич Запьянцев. - Как же ты так?

Тронул лоб покойного, тут же отдернул руку, выпачкав кончики пальцев машинным маслом, брызгами которого было покрыто морщинистое худое лицо.

- Доктора позовите! - отчаянно махнул рукой сосед Сидорыча по станку, Санька Маховой. Вокруг уже собрались рабочие, и профорг хмуро прикрикнул на них:

- Нашли на что глядеть! Идет уже доктор.

Доктор и впрямь оказался здесь - проталкивался через толпу, распихивая всех чемоданчиком. Подошел к стулу, глянул на тощее тело, пожужжал своими приборчиками. Вздохнул:

- Нет... Никак. Все, преставился Сидорыч.

- Да отчего так-то? Сколько лет нахвалиться на него не могли! - страдальчески спросил Запьянцев, дуя на обожженную ладонь.

- Отчего-отчего... Сам посмотри, Василь Фомич, - и доктор принялся загибать пальцы, - клапана отказали - раз. Смазка ни к черту - два. Нейронные связи выгорели - три. Балансировка нарушена - четыре. Ну и замыкание - пять. Хватает.

- Короче, медицина бессильна? - спросил профорг, комкая какую-то бумагу в длинных пальцах.

- Бессильна. Надо акт писать.

- Ну, давай.

Запьянцев еще раз вздохнул, выругался и зашагал по направлению к подсобке. По пути оглянулся, бросил Саньке Маховому:

- Возьми кувалду, что ли, отклепай его от станка-то! Жаль мужика. Будем представлять к званию "Ударника соцтруда", пусть и посмертно. У него родные есть, ты не знаешь?

- Какие родные, Василь Фомич, ты что? - хмыкнул Санька. Профорг досадливо сморщил лоб.