Джеймс Ваддингтон - Хуже некуда

И хотя задние ряды по-прежнему страшно напирали, передние отпрянули назад. Бутылка прокатилась по гладкоструганым доскам, упала через край и вдребезги раскололась. Внутри обнаружилась крохотная помпа типа «НАСА» и моток из трубочек. По щебню расплескалось около литра мощного раствора вперемешку с тающими аминокислотами — вот и все, что осталось от очага разума велогонщика.

Патруль поискал глазами Флейшмана. Как и все вокруг, доктор замер на месте, словно статуя ужаса, облаченная в человеческие одежды. Прошел год. Или доля макросекунды. Микель с неожиданной легкостью вышел из мнимого ступора, и первый же его взгляд обратился на Азафрана. Ни угрозы, ни ледяного безразличия. Напротив, доктор улыбнулся. И еще пожал плечами: дескать, жаль беднягу, чего только не случается, верно? После чего вынул руку из кармана, не отрывая взора от Патруля, повертел между пальцами некое устройство размером с монету и бросил через плечо, под ноги окаменевшей толпы. Снова пожал плечами: да, мол, друзьями мы, конечно, не были, а все-таки правда, не повезло парню. И повернулся, чтобы окончательно раствориться среди зрителей.

Иногда мы действуем, сами не зная, откуда что берется, не успев подумать о последствиях. Патруль и сейчас не может связно вспомнить, как это произошло. Помнит, как ветер засвистел в ушах, когда он бросился на землю с вершины подиума; как хрустнули осколки под ногами и как он нащупал самый длинный из них, упруго выпрямляясь после прыжка. Словно в тумане, припоминает обернувшееся к нему бледное лицо Флейшмана, который суетливо пробирался самым легким путем — вдоль низенького барьера между реальным треком и движущимся «кич-парадом» призраков из прошлого. Еще немного — и народ поредеет, убийца перестанет толкаться локтями, беспрепятственно пойдет, а затем и побежит на свободу, к солнечному свету, сядет в автомобиль и спокойно умчит, куда ему вздумается.

Азафран понятия не имеет, как очутился на транспортере. Но знает, что бежал по нему, размахивая смертоносным лезвием. Латексные куклы летели в стороны и падали с омерзительным треском. Еще мгновение — и Патруль настиг бы преступника, оставалось лишь крепко зажать его голову и полоснуть по горлу.

Микель оглянулся и все увидел. Оценив положение, он раскидал зевак и тоже вскочил на почти остановившуюся ленту, чтобы кинуться наутек, лавируя между крашеными идолами.

Однако он просчитался. Азафран бегал гораздо быстрее. Флейшмана он догнал у самого устья туннеля. Враги застыли на месте. Лента дюйм за дюймом влекла их обратно. Патруль, точно гипнотизер, медленно раскачивал сверкающим оружием перед носом доктора. Поняв, что пути назад отрезаны, Микель задергался и неприлично заскулил.

Флейшман явно не желал кидаться в черную дыру, извергающую прославленных мертвецов и пронзительный механический скрип, даже если бы это спасло его вены от грозного стеклянного кинжала.

В туннеле царил полумрак. При свете тусклых сигнальных огней Патруль отшвырнул осколок прочь, чтобы ненароком самому не наткнуться, и бросился на черную шатающуюся фигуру. Противник шарахнулся в сторону — и беспомощно повис на огромном барабане, который и приводил в движение ленту. Азафран ухватил доктора за ноги, однако неуклонное вращение барабана вскоре вернуло мужчин на горизонтальную поверхность. Разъяренный велогонщик поднял врага за шиворот, но Флейшман уже не сопротивлялся. Его бесчувственное тело казалось простой вязанкой хвороста.

Постепенно привыкая к болезненному желтому свечению мутных полусфер, глаза Патруля стали различать на стенах бесчисленные тени от гигантской шестеренки, что поворачивала приводное устройство ползучего трека, по которому безостановочно катились исторические знаменитости. Тяжелая цепь медленно наматывалась на зубчатое колесо в направлении, обратном движению ленты. Звенья и острые зубцы вплотную смыкались друг с другом, как им и следовало.

Нужно ли еще что-то объяснять?

Возможно, Микель уже был парализован. Во всяком случае, бороться с ним не пришлось. Азафран подтащил тело к самому краю трека и прокатил навстречу движению.

Гонщик действовал не из ненависти: он смертельно устал ненавидеть. Поэтому, когда отточенные зубья вонзились в еще живую добычу, которая именно в этот миг обрела ясное сознание, и туннель огласили звуки, не поддающиеся никакому описанию, Азафран не ждал, не упивался местью. С решимостью самоубийцы он бросился с двух-трехметровой высоты на бетонный пол, подвернул себе лодыжку и, даже не заметив этого, в отчаянии огляделся вокруг. Под ногами зияла другая бездна, истинная тьма, куда и возвращалась лента после поворота.