Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

— Есть кто живой? — раздался грубый мужской голос. Скорее всего, снова какой-нибудь алкаш захотел угоститься сигареткой.

Не дождавшись ответа, человек с зажигалкой ушел прочь.

— Нет здесь живых, — сказал я, продолжая водить губами по Элиному влажному и вздрагивающему влагалищу. — Одни мертвецы.

Эля фыркнула.

Когда мы, удовлетворенные, покружили некоторое время на катафалке по центральным улицам, а затем подъехали к самому оживленному месту в городе, площади перед ДК, народу на ней было не меньше, чем в прошлый раз.

Все так же пространство вокруг здания ДК было заставлено каруселями, площадкой для электромобилей, яркими шатрами, где размещались тир и различные аттракционы. У самого входа все так же стоял на спущенных шинах выкрашенный в черный цвет вагончик, на котором белой краской было написано: З А МОК УЖАСОВ. И в этом замке все так же валялся в своем гробу граф Дракула в стоптанных кроссовках, а смертник в полосатой пижаме все так же трясся на своем электрическом стуле; мальчик, очевидно, продолжал бегать по узким темным коридорам, путая своим криком посетителей.

Гремела музыка. Неизбалованные развлечениями жители Саранска все так же выстраивались в длинные очереди к билетным кассам, с нетерпением дожидаясь, когда можно будет наконец-то усесться за руль электромобильчика или отправиться в «Замок ужасов», чтобы пугаться. И опять же обычно нервные люди нашего города сегодня выглядели иначе: нарядные, веселые, праздные, с малышами, у которых в руках или сладкая вата, или воздушные шарики, наполненные горячим воздухом.

Я подумал, что через несколько дней, когда «Луна-парк» уедет, люди снова начнут лопать пиво «Толстяк» в многочисленных пивнушках и выяснять отношения — резать и стрелять друг друга, кулаками забивать насмерть. Жаль, что у нас нет своего «Луна-парка», и все это добродушие и веселье ярко-раскрашенные фургончики скоро увезут с собой…

Не выходя из машины, мы смотрели на людей, а люди смотрели на нас, дивились, что мы сидим в этом странном автомобиле. Наверное, среди всех этих огней, музыки и веселья зловещие очертания катафалка выглядели просто нелепо.

— Достала меня эта машина! — в сердцах сказала Эля, когда маленькая девочка громко закричала папе, чтобы он бросил все дела и «скорее посмотрел на этот страшный и уродливый автомобиль». — Таращат глаза, словно «летающую тарелку» увидели. Я что — инопланетянка? Выходит, ты, Роберт, тоже.

— Нет, — возразил я. — Мы — похоронная команда и приехали сюда по важному делу.

— По какому?

— Чтобы забрать из «Замка ужасов» графа Дракулу и того бедолагу, который замучился трястись на электрическом стуле, и предать их земле. Ты согласна со мной?

— Да… Каждый, кто умер, должен быть погребен. «А каждый, кого разлюбили, должен умереть», — подумал я в отчаянии.

Эля выглядела уставшей, ее трусики остались валяться в багажном отсеке. По радио крутили «Зиму» в исполнении Дианы Гурцкой.

— Поехали домой, — сказал я.

Мы распрощались с Элей у моего подъезда, а потом я не поспешил в свою ванну. Я стоял и смотрел, как удалялись в темноте габаритные огни катафалка и как они скрылись, за поворотом. Невыносимо не хотелось идти домой, потому что я знал: кроме молчаливого Паутиныча и холодной пустой ванны, меня там никто не ждет.

Я сел на лавочку у подъезда и задумался над тем, что мне делать: оставаться дальше в жутком одиночестве или отправиться к мертвым несчастным малышам, чтобы стать их покровителем?

Второй вариант был мне больше по душе, потому что я понимал: она, моя ненаглядная, не вернется ко мне никогда. Черные квадраты окон красноречивее слов подтверждали это. Я не нужен ей, совсем не интересую ее, и у нее своя жизнь, в которой для меня нет места, в которой она наверняка счастлива и в которой она сладко засыпает каждую ночь, нежно обнимая своего брюнета и сквозь сон улыбаясь ему. Черт возьми, до чего же мне хотелось быть на его месте! Голубоглазый счастливчик наверняка не дорожит своим счастьем и частенько изменяет ей, трахая каких-нибудь жалких шлюх на заднем сиденье своей «Тойоты», а ваш покорный слуга за то, чтобы увидеть ее, вдохнуть свежесть ее тела и аромат ее любимых духов «Сальвадор Дали», готов отдать жизнь, продать душу дьяволу…

Я дрожал, словно в ознобе. От жизни мне нечего было ждать, она закончилась для меня, и с той самой секунды, как стал ей не нужен, я был практически мертв. Жалкая оболочка, сидевшая сейчас на лавочке под ярким фонарем, нуждалась в одном: надежном способе суицида. Шерстяные нитки, из которых вяжут носки и варежки, не годятся для того, чтобы быстренько перенести тебя в Царство Мертвых.