Чак Паланик - Уцелевший

Дым постоянно над дорогой. Он проникает в машину и в наши легкие, режет и жжет наши глаза.

Со слезами, текущими по обеим щекам, я говорю: Они ничего не сделали.

Адам кашляет: «Допустим».

Столб снова возникает, ближе.

Здесь нечего допускать.

Дым заволакивает всё.

Затем Адам говорит это. Адам говорит: «Они заставили вас смотреть».

Я ничего не вижу, но просто продолжаю вести машину.

«В ночь, когда у моей жены рождался первый ребенок, — говорит Адам, и слезы оставляют светлые полоски на его черном лице, — старейшины взяли тендеров и бидди со всего округа и заставили их смотреть. Моя жена кричала именно так, как они ей говорили. Она кричала, и старейшины орали проповеди о том, что плата за секс — это смерть. Она кричала, и они сделали рождение ребенка настолько болезненным, насколько могли. Она кричала, и ребенок умер. Наш ребенок. Она кричала, а затем она умерла».

Первые две жертвы Отправки.

В ту же ночь Адам ушел из Правоверческого церковного округа и сделал телефонный звонок.

«Старейшины заставляли вас смотреть, как рождается каждый из детей в округе,» — говорит Адам.

Мы едем со скоростью всего лишь тридцать или пятьдесят километров в час, но где-то в дыму перед нами затерялся гигантский бетонный столб церковного мемориала.

Я не могу ничего сказать, и я просто продолжаю дышать.

«Поэтому конечно же ты никогда не занимался сексом. Ты никогда не хотел секса, потому что каждый раз, когда у нашей матери появлялся новый ребенок, — говорит Адам, — они заставляли тебя сидеть там и смотреть. Потому что секс для тебя — это всего лишь боль и грех и твоя мать, растянутая там и кричащая».

А затем он сказал это.

Дым настолько плотный, что я не могу видеть даже Адама.

Он говорит: «И теперь секс должен казаться тебе исключительно пыткой».

Он просто выплевывает эти слова.

Запах Истины.

И в этот момент дым рассеивается.

И мы врезаемся прямо в бетонную стену.

Вначале нет ничего, кроме пыли. Отличный белый порошок талька заполнил машину, перемешавшись с дымом.

Пыль и дым циркулируют в воздухе.

Единственный звук — это звук чего-то капающего из мотора машины — масла, антифриза, бензина.

До тех пор, пока Адам не начинает кричать.

Пыль вырвалась из воздушных подушек, защитивших нас в момент столкновения. Воздушные подушки прорвались, спустились и теперь лежат пустые на приборной панели, и как только пыль оседает, Адам начинает кричать и закрывает лицо руками. Кровь течет между его пальцев, черная на фоне белого талька, покрывающего всё. Одной рукой он закрывает лицо, а другой дергает ручку пассажирской двери, и ковыляет по пустоши.

Затем он исчезает в дыму, окружающем нас, переступает через обнаженные тела, слои людей, заснятых в момент прелюбодеяния навеки, и я кричу ему в след.

Я кричу его имя.

В какой он стороне, я не могу сказать.

Я кричу его имя.

Куда бы я ни наступил, журналы предлагают Возбужденных Девочек Вашей Мечты.

Любительниц Больших Членов.

Губы, Груди и Гигантские Клиторы.

Рыдание доносится со всех сторон.

Я кричу: Адам Брэнсон.

Но всё, что я вижу, это Мужские Анальные Приключения.

И Девочки, Которые Любят Девочек.

И Бисексуальные Любовные Пары.

А позади меня наша разбитая машина взрывается.

Бетонный столб, серый и возвышающийся над нами, весь в огне с одной стороны, и в свете этого костра я вижу Адама, стоящего на коленях в нескольких ярдах от меня, его руки закрывают лицо, он качается вперед и назад и рыдает.

Кровь бежит вниз по его рукам, по его лицу, по запыленной белой передней части, и когда я пытаюсь оторвать его руки от лица, он кричит: «Не надо!»

Адам кричит: «Это мое наказание!»

Его крики переходят в смех, и Адам отнимает руки, чтобы показать мне.

Маленькие пластиковые ноги статуэтки Тендера Брэнсона торчат из кровавого месива на том месте, где должен был быть его левый глаз.

Адам полу-смеется, полу-плачет: «Это мое наказание!»

Остаток статуэтки ушел вглубь, я не знаю, насколько глубоко.

Штука в том, говорю я, чтобы не паниковать.

Чтобы решить эту проблему, нам нужен врач.

Черный дым от нашей сгоревшей машины обволакивает нас. Без машины, двадцать тысяч акров вокруг нас пустые и бескрайние.

Адам заваливается на бок, затем переворачивается на спину, глядя в небо, один глаз ослеплен статуэткой, а другой глаз кровоточит. Адам говорит: «Ты не можешь оставить меня здесь».

Я говорю: Я не собираюсь никуда уходить.