Чак Паланик - Уцелевший

Место, где мы проводим эту ночь, — идея Адама Брэнсона.

Письмо, которое я сворачиваю, гласит:

Вода, поступающая в дом ВИЛЬСОНОВ, несет в себе опасных паразитов?

Там, где мы находимся, должно быть безопасно.

Золоченая бумага вокруг белой, внутри купон, лист марок, фирменный бланк, все это идет в конверт, и я на три цента ближе к побегу.

Вода, поступающая в дом КЭМЕРОНОВ, несет в себе опасных паразитов?

Мы втроем сидим вокруг обеденного стола, Адам, Фертилити и я, наполняем эти конверты. В десять часов мать семейства запирает входную дверь дома и на обратном пути на кухню останавливается, чтобы спросить, чувствует ли наша дочь себя лучше. Доктора сумели улучшить ее состояние? Она будет жить?

Фертилити, до сих пор с рисом в волосах, говорит: «Опасность всё ещё существует, пока что».

Конечно, у нас нет дочери.

Сказать, что у нас есть дочь, было идеей Адама Брэнсона.

Вокруг нас собрались три или четыре семьи, дети и родители, разговаривающие о раке и химиотерапии, ожогах и пересадке кожи. О стафилококке. Мать семейства спрашивает, как мы назвали нашу маленькую девочку.

Адам, Фертилити и я смотрим друг на друга, у Фертилити высунут язык, чтобы лизнуть конверт. Смотреть на Адама — все равно что смотреть на фотографию того, кем я был.

Мы одновременно называем три разных имени.

Фертилити говорит: «Аманда».

Адам говорит: «Пэтти».

Я говорю: Лора. Только все эти три имени накладываются друг на друга.

Наша дочь.

Мать семейства смотрит на меня в обожженных остатках белого смокинга и спрашивает, почему нашу дочь положили в больницу?

Мы одновременно называем три разные болезни.

Фертилити говорит: «Сколиоз».

Адам говорит: «Полио».

Я говорю: Туберкулез.

Мать семейства смотрит, как мы сворачиваем, желтое поверх белого, купон, марки, фирменный бланк, ее взгляд возвращается к наручникам, защелкнутым вокруг одной из моих рук.

Вода, поступающая в дом ДИКСОНОВ, несет в себе опасных паразитов?

Это Адам привел нас сюда. Всего на одну ночь, сказал он. Здесь безопасно. Теперь, поскольку я серийный убийца, Адам знает, как мы можем отправиться на север утром, на север до самой Канады, но на эту ночь нам нужно было место, где можно спрятаться. Мы хотели есть. Нам нужно было заработать немного наличности, поэтому он привел нас сюда.

Это после стадиона и после толп, пытающихся прорвать линию полицейского оцепления. Это сразу после моей фальшивой свадьбы, когда агент был мертв, и полиция сражалась за то, чтобы я остался в живых, чтобы они могли наказать меня за убийство. Толпа со всего крытого СуперСтадиона высыпала на поле в тот момент, когда я объявил, что Кольты выиграют. Один браслет наручников уже защелкнулся на моей руке, полиция не могла ничего сделать с бегущей пьяной лавиной, катившейся на нас от боковых линий.

Где-то оркестр играл государственный гимн.

Со всех направлений люди падали на поле через бортики. Сжав кулаки, люди бежали к нам по траве. Там были Аризонские Кардиналы в своей форме. Там были Индианаполисские Кольты, по-прежнему на своей скамейке, сталкивающиеся задницами и дающие друг другу пять.

В тот момент, когда полиция добралась до края свадебной платформы, я пнул ногой кнопку, и пять тысяч белых голубей взмыли вверх, окружив меня плотной стеной.

Голуби отогнали полицейских достаточно далеко назад, чтобы стадо болельщиков успело достичь центра поля.

Полиция отбивалась от стада, а я схватил букет невесты.

Сидя здесь и наполняя конверты, я хочу рассказать всем, как я совершил мой великий побег. Как баллоны со слезоточивым газом, предназначенные для контроля над толпой, брызгали в разные стороны над головой. Как рев толпы эхом отдавался от купола. Как я схватил шелковую белую охапку шелковых цветов у невесты, как слезы струились у нее по лицу. Как я поднес политый лаком для волос букет к горящей свече и получил факел, чтобы сдержать любого нападавшего.

Держа факел из гладиолусов и резко схватив горячую проволоку искусственной жимолости, я спрыгнул со свадебной платформы и пробил себе дорогу через футбольное поле. 50-ярдовая линия. 40-ярдовая линия. Тридцать. Я, в белом смокинге, делал обманные движения и прокладывал себе путь, совершал рывки и повороты. 20-ярдовая линия. Чтобы меня не схватили, я хлестал горящими георгинами из стороны в сторону перед собой. 10-ярдовая линия.

Десять тысяч полузащитников вышли, чтобы вырубить меня.

Некоторые из них пьяны, некоторые из них профессионалы, никто из них не колет себе такие качественные химикаты, как у меня.