Сергей Сакин - Больше Бэна

Еврей говорит: — Сейчас я пгиведу Вас в бугжуазный дом. Я сгазу пгедупгеждаю, что мой дом — бугжуазный. Пгошу обгатить внимание — у меня слоники на комоде. Поэтому сгазу пгедупгеждаю — не подписывайте меня ни под какие Ваши афегы, мне есть, что тегять, в отличие от…(смутившись, замолкает)

Парадокс в том, что его махровость не вызывает агрессии-раздражения, а только улыбку и восторг — «Какая глыба,…. и т.д., см. описание Арташа)

С Евреем Соб. познакомился в далекой Москве 1993 года. Земляки Соб. приехали навестить друга, только-только освободившегося (именно освободившегося) из армии, в Москву и в качестве подарка привезли Соб., человеку с тонким чувством прекрасного, в подарок Еврея. В то времена Еврей был также картав, но чуть менее матер и скромно удовлетворялся житьем на Соб. подоконнике. Теперь мы удовлетворяемся ночевкой на полу Еврейского дома.

Вечером (наш последний вечер в Мытищах) произошел забавный эпизод, казус. Зашел в магазин с твердым намерением стырить пару пива. Отсутствие денег и почему-то дурная слава Ист-Энда (Мытищи-Баркинг) настроили меня решительно. Зайдя в шоп, я понял, что удача на моей стороне — тот редкий случай, когда магазин не оснащен гляделками, но лишь системой зеркал, через которые, на самом деле, ни хрена не видно. Побродив для виду, улучил момент, когда Бруда занял обоих чурок-продавцов (заставил их описывать различия бубль-гумов) и быстренько метнул пару Гиннесса под бомбер. Мои манипуляции видел лишь один посетитель — молодой мауп с дредами, с накуренными вороватыми глазами, но в нем я сразу же признал коллегу и от него свои действия не шифровал. Без проблем я выписался из магазина и посиповал в сторону норы. Оглянувшись метров через 50, я пропалил шокирующую картину: мауп, по-прежнему покачиваясь в такт слышимой только ему одному мелодии, стоит на пороге магаза и с непередаваемой тоской глядит мне вслед. Куртка на нем распахнулась, и видна майка с надписью «SECURITY». Мораль — не фига так накуриваться на рабочем месте, это ведет к производственному травматизму.

Начался он с жуткого озноба, который колотил нас после ночи в сарае. Мерзкая пристройка оказалась абсолютно неприспособленной к ночевке. Бруда спал на сломанном чемодане, сидя, а я — свернувшись калачиком в какой-то немыслимой пластиковой тарелке диаметром метра полтора. Вся постройка продувается ветрами, и вдобавок ночи в Лондоне оказались гораздо холоднее светлого времени суток. Утром на траве появляется иней.

Денег — НЕТ. Ведем борьбу за выживание, преимущество полностью на нашей стороне. За метро перестали платить принципиально. Не моемся. Пахнем. Сильно. СИЛЬНО. При взглядах в случайные зеркала — приступы омерзения. ПЬЕМ.

Не платить за метро тем проще, что ближайшая к нашей развалюхе станция метро не только не имеет турникетов, но и контролеров, по-моему, тоже. Все дело в том, что район буржуазный и респектабельный.

Вечер и большую часть ночи гуляли в центре Лондона под дождем. Зрелище красивое и одновременно зловеще-завораживающее: сквозь косо воткнутые в графитово-черное поле Темзы прутья дождя виден Тауэр. Над Тауэром почему-то висит большая лимонная луна в молочной дымке. При этом весь остальной небосвод затянут низкими тучами, которые в этом городе похожи на промокший войлок.

Пряча сигареты в кулаке и, слизывая дождь с губ, идем по набережной и синхронно напеваем «Туруту-Ту-ту-ту-ту — Тум-Дум-Тум Туру-Дум-тум-дум-тум-тум». (Тема из «Шерлока Холмса»).

Собаккаа промочил ботинок. Только один, но зато так, что он даже не похож на пару ко второму.

Приходим в гости к А.. Недоумеваем, почему этот чел не вписывает нас к себе пожить (Поймем чуть позже). Хоромы у него четырехэтажные. Тем не менее, моемся!!! Потом идем в парк собирать мухоморы. Собаккаа их не ест. А я ем и блюю на могилу Карла Маркса.

Изобретаем новый способ сохранения тепла при спанье в сарае. Нашли там кучу рулонов обойной бумаги, изорвали ее на клочья и спим в этой куче, как хомяки. При этом еще прижимаясь друг к другу, как братцы-геи.

Еще в этот день нашли на автобусной остановке 7 банок ершистого пива, которые незамедлительно выпили. Спасибо неизвестному доброжелателю!

Собаккин ботинок по-прежнему не высох.

Спать в обоях все равно холодно. Спасает сканк, подаренный А., и алкоголь, который пьем для сугрева. Каждый раз благоговейно читаем имя страны-производителя на этикетке. Чили! Испания! Израиль! Австралия! и т.д. Тырить с каждым разом становится все легче и легче, хотя Еврей мне и ставит «3-« за мое воровство. Аргумент весомый — щи, говорит, выдают, уж больно сложные. Он прав, мне еще есть над чем работать. Главная сложность, конечно, в том, что мы еще не выработали системы, по которой надо действовать. В каждом магазине камеры расположены по-своему, все кажется очень трудным