Дэвид Лоуренс - Влюбленные женщины

Потом в дверь постучали. Она открыла. На пороге стояла служанка, она мягко, почти благоговейно произнесла:

— Его нашли, мадам.

— Il est mort? [211] Он мертв? (фр.).

— Да, уже несколько часов.

Гудрун не знала, что сказать. Что следует говорить в таких случаях? Что следует чувствовать? Что ей делать? Чего от нее ждут? Она была в полном замешательстве.

— Благодарю вас, — сказала Гудрун и закрыла дверь. Служанка ушла разочарованная. Ни слова сожаления, ни слезинки — ну и ну! Гудрун холодная, очень холодная женщина.

Гудрун сидела в своей комнате, лицо ее было бледным и бесстрастным. Что ей нужно делать? Рыдать и разыгрывать спектакль она не могла. Себя ей не изменить. Она тихо сидела в комнате, прячась от людей. Единственным ее желанием было держаться подальше от случившегося. Она послала длинную телеграмму Урсуле и Беркину.

И все же днем Гудрун поднялась и пошла искать Лерке. Со страхом взглянула она на дверь комнаты Джеральда. Ни за что на свете не вошла бы она туда.

Она нашла Лерке в холле, он сидел в одиночестве. Гудрун прямо направилась к нему.

— Это ведь неправда, да? — сказала она.

Немец поднял на нее глаза. Страдальческая улыбка исказила его лицо.

— Неправда? — эхом отозвался он.

— Не мы его убили? — спросила Гудрун.

Ему не нравилось, как она держала себя. Лерке устало пожал плечами.

— Так случилось, — ответил он.

Гудрун внимательно смотрела на него. Лерке сидел подавленный и потерянный, выглядел он таким же бесчувственным и пустым, как и она. Вот оно! Произошла бессмысленная трагедия, бессмысленная, бессмысленная.

Гудрун вернулась в свою комнату — ждать приезда Урсулы и Беркина. Она хотела только одного — уехать, поскорее уехать отсюда. Находясь здесь, Гудрун не могла ни думать, ни чувствовать — надо освободиться от этого кошмара.

Прошел день, наступил другой. За окном послышался скрип саней. Гудрун видела, как Урсула и Беркин выбираются из них, и вся внутренне съежилась.

Урсула сразу же прибежала к ней.

— Гудрун! — воскликнула она; слезы струились по щекам. Она обняла сестру. Гудрун уткнулась лицом в ее плечо, но сама не могла избавиться от холодной, леденящей душу иронии.

«Ха-ха! — подумала она. — Вот оно, значит, какое — правильное поведение!»

Гудрун не могла плакать, и вид ее бледного, холодного, бесстрастного лица подействовал на Урсулу отрезвляюще — вскоре она перестала лить слезы. Через некоторое время сестрам не о чем было говорить.

— Наверное, было ужасно возвращаться сюда? — спросила наконец Гудрун.

Урсула с удивлением взглянула на сестру.

— Я об этом как-то не думала.

— Я чувствовала себя чудовищем, что дергаю вас, — сказала Гудрун. — Но я просто не могла видеть чужих людей. Это было выше моих сил.

— Понимаю, — сказала холодно Урсула.

В дверь постучали. Вошел Беркин. Его бледное лицо ничего не выражало. Гудрун поняла, что ему все известно. Он пожал ей руку со словами:

— Это путешествие во всяком случае завершилось.

Гудрун со страхом взглянула на него.

Все трое молчали — говорить было нечего. Наконец Урсула тихо спросила:

— Ты его видел?

Беркин не потрудился ответить — только посмотрел на Урсулу твердым, холодным взглядом.

— Ты его видел? — повторила она.

— Да, — сухо произнес Беркин.

Он перевел взгляд на Гудрун.

— Ты что-нибудь делала? — спросил он.

— Ничего, — ответила она, — ничего.

Мысль о том, чтобы дать по этому поводу объяснения, вызвала у Гудрун холодное отвращение.

— Лерке говорит, что Джеральд подошел к вам, когда вы сидели на санях у горы Руделбан. Там вы поговорили, и Джеральд ушел. О чем вы говорили? Мне лучше это знать, чтобы было что ответить — при необходимости — властям.

Гудрун подняла на него глаза — бледное, по-детски непосредственное, встревоженное лицо.

— Ни о чем мы не говорили, — сказала она. — Он одним ударом сбил Лерке с ног, чуть не задушил меня и потом ушел.

А про себя прибавила: «Прекрасный пример вечного треугольника». — И с иронической улыбкой отвернулась, потому что знала: борьба шла между ней и Джеральдом, а наличие третьего — простая случайность, возможно, неизбежная, но все же случайность. Хотя пусть другие считают, что извечный треугольник существовал. Так будет проще.

Беркин ушел, он по-прежнему держался с ней холодно и отчужденно. Но Гудрун знала: несмотря ни на что, Беркин сделает все, что надо, поможет ей. Она улыбнулась слегка презрительно. Пусть потрудится — раз уж ему так нравится улаживать дела других людей.