Людмил Стоянов - Мехмед Синап

Он подъехал к кошарам: тут собрались овчары со всей Чечи, помаки [5] Болгары-мусульмане, живущие в Родопах. из Кестенджика, Триграда и Ала-киоя. Затевалось празднество удоя — кончался период дойки овец. Гости сидели в стороне от костра, к ним присоединился и Синап. Никто не узнал его: он вернулся после многолетних скитаний. Кехая — пастуший староста — пригласил гостей сесть ближе к угощению. На поляне разложено было мясо, сыр, творог и молоко, хлеба же и качамака — не было и признака.

— Милости просим, ешьте, что аллах послал, — сказал он, — а уж хлеба да качамака не спрашивайте: такое пришло время, что справляем курбан [6] Праздник жертвоприношения; также — пир вскладчину. без крохи хлеба.

Место было просторное — горная поляна, пестревшая метликой, ромашкой.

— Есть деньги, нет денег — все равно хлеба нет, — прибавил Велин-кехая, снимая накидку из козьей шерсти, чтобы расстелить ее на траве.

Это были кехаи — богатые чабаны-овцеводы; и они сидели задумчивые. А что делать простому народу? Как жить бедноте?

Озабоченно судили-рядили:

— А не послать ли нам людей в Стамбул? Падишах милостив, он сжалится над нами.

Другие морщились, возражали:

— Ведь мы были с прошением у паши в Хюлбе [7] Также Филибе — Филиппополь, нынешний Пловдив. . Чем он нам помог? Ничем! Пусть, говорит, всяк сам о себе печется, падишах занят более важными делами!

Со всех сторон стекались горцы. Они знали, что здесь решается великий вопрос: о хлебе!

— Думаем, братья ахряне [8] То же, что помаки. ( Прим. перев .) , думаем, а ничего не можем придумать! — сказал Велин-кехая. — Не скажет ли кто слово, не надоумит ли, что нам делать?

Велин-кехая, хоть и гяур [9] Неверный — презрительное название христианина турками. , имел голос у паши, как самый богатый в округе. Но и его не хотели слушать; а если и давали зерно, то на неслыханных условиях: вьюк пшеницы за вьюк золота!

— Уж как хлопотали, старались, а помощи ниоткуда... — добавил Велин-кехая. — До бога высоко, до царя далеко...

Послать разве людей в Румынию? Но если, скажем, они и навьючат двести—триста мулов пшеницей — смогут ли довезти ее в целости? Сколько рогаток надо пройти, сколько разбойничьих засад, войсковых начальников, управлений пашей, чтобы добраться домой целыми и невредимыми?

Молодой кехая Топал Салих сплюнул в сторону и процедил сквозь зубы:

— Взял бы кто да спалил это подлое султанское царство!

Мехмед Синап ел и думал свою думу; лицо его выражало глубокую озабоченность. Насытившись, он встал и сказал громко, чтобы его слышали все:

— Слушайте, братья ахряне, я придумал, как нам добыть пшеницы, муки и хлеба!

Воцарилась тишина, все застыли в насмешливом ожидании.

Все взоры вперились в Синапа. Все уста онемели на время. Что он сказал? Хорошо ли они расслышали?

— Вы видели, братья ахряне, как ястреба и соколы вылетают из своих гнезд и возвращаются к птенцам с добычей? Все люди — дети аллаха, и аллах приказал им жить по-братски — у кого больше, тот должен давать тому, кто ничего не имеет. Да... но так ли оно бывает на деле? Богатеи не норовят ли скопить еще и еще, отнять у бедняка и последний грош?

— Как? — спросили несколько человек сразу.

К Синапу обратился Велин-кехая:

— Ты кто такой, парень? Скажи нам, чтобы мы знали, кого слушаем.

Отозвались и другие.

— Да, кто ты, откуда, кто твои мать, отец?

Иные кричали:

— Ты на конюха походишь, — уж не султанский ли ты человек, а?

Синап сделал шаг назад и, как бы присягая, проговорил, подняв руку:

— Мехмед Синап не обманет, братья ахряне! Мехмед Синап многое видел и узнал на свете. Он знает, куда девается пшеница и где ее можно найти. А насчет того, откуда я, я вам скажу, что в Чечи нет ни одной кошары, тропинки, мельницы, ни одного богатого дома, которого бы я не знал.

— А знаешь ли ты кого-нибудь из кехаев? — спросил Велин-кехая.

Синап подумал один миг и ответил:

— Метексу Марчовского!

— Добро, — сказал Велин-кехая, успокоившись.

Синап продолжал:

— Через две недели в нашей Чечи не будут плакать от голода ни мужчины, ни женщины, ни дети! Если я вас обману, не зовите меня Мехмед Синапом. Всем будет хлеб... женщинам и детям.

— Но как? Откуда? — хором спросила толпа.

— Пусть соберутся в этом месте пятьсот вооруженных человек; каждый пусть возьмет по четыре пустых мешка и приведет по два мула, — негромко ответил Синап.

— А потом, потом что будем делать?