Леонид Стоянов: На крыше мира

Чернову вздумалось пойти домой через пустырь. Обогнув двор детского сада и перепрыгнув через ров, он не спеша шел по уже увядшей траве.

За пустырем начиналась Алайская долина. Ее окружали бесконечные горные цепи. Горы громоздились то в виде сказочных замков, то и виде остроконечных башен в шапках, сверкающих голубоватой белизной вечных снегов.

В самом центре Заалая в сизой дымке возвышался над облаками пик Ленина, весь залитый золотыми лучами солнца. Склоны Алая казались бурыми. Только кое-где узенькими полосками зеленела трава, — это ручьи поили ее своей ледяной влагой. Зато в долине, у самых берегов реки Кизыл-су еще пестрели огромные ковры зелени.

Осень в горах стояла в этом году необыкновенно теплая, однако в порывах ветра уже чувствовался холодок приближающейся зимы. Не сегодня-завтра мог повалить снег.

«Да. Зима не за горами, а продуктов всех мы завезти и не успели, — озабоченно думал Чернов. — Трудно будет…» Он вздохнул полной грудью и повернул голову в сторону склада. Там стоял ЗИС, возле которого деловито сновали кладовщик и трое рабочих, сгружая только что привезенные ящики.

«Ну вот, я и дома…» Чернов удовлетворенно потянулся всем телом. Это был человек богатырского роста, с крупным, мужественным лицом, которое так загорело и обветрилось, что кожа на щеках, большом лбу и кончике носа покраснела и облезла. Рабочие с уважением отзывались о нем. «Этот — свой, даром что начальник, а ни солнышка, ни работы не боится!»

Дома. Всего лет десять-двенадцать назад по горным тропам, через снежные перевалы, глубокие ущелья и долины, здесь проходил торговый караванный путь. Теперь вместо него пролегала прекрасная гравийная дорога. Начинаясь в областном городе Оше, она протянулась через весь Памир почти на тысячу километров, заканчиваясь в Хороге — самой южной точке нашей страны на границе с Афганистаном. Тридцать пять суток караванного пути уступили место тридцати пяти часам езды на автомобиле. В шутку об этой дороге отзывались так: «От Оша и до Хорога — тяжелая дорога, а от Хорога до Оша, эх! — дорога хороша!» Легко было вести машины, спускаясь все ниже и ниже с гор величественного Памира.

Сарыташ, один из участков, обслуживающих дорогу, расположился среди трех ущелий, которые, соединяясь вместе, образовали здесь небольшую котловину. Бурно вырываясь из среднего, узкого ущелья, по котловине бежала горная речка. Красиво огибая селение дугой, кое-где петляя, она мчалась вниз и впадала в бурые воды Кизыл-су, протекающей вдоль всей Алайской долины.

В Сарыташе шесть-семь фундаментальных домов и десятка полтора глинобитных построек. Электростанция, гараж, ремонтная мастерская, небольшая радиостанция, пекарня — составляли гордость Сарыташа. Население участка превышало двести человек. В большом кирпичном бараке жили постоянные квалифицированные рабочие. Вторую половину барака занимал клуб. Ближе к долине расположился жилой дом администрации и рядом с ним-детский сад. В общем, в условиях Памира — это был целый городок.

Обслуживать горную дорогу было нелегко. В суровую и продолжительную на Памире зиму едва успевали расчищать ее от снежных заносов. Весной — другая беда: оползни, бурные паводки, размывающие дорогу. Стремительные потоки подчас сносили мосты, как щепки, увлекали с собой все, что попадалось на пути. Страшно было смотреть, как громыхая катились с гор огромные каменные глыбы. Это были опасные дни, когда жизнь людей иной раз висела на волоске.

Поглядывая в сторону гор, где клубились густые, отяжеленные влагой облака, сползавшие с вершин по крутым склонам, Чернов направлялся к своему дому. За углом он столкнулся с электриком — смуглым кареглазым юношей в замасленной до блеска тужурке.

— А, Усманбаев! Что это ты вроде в масле выкупался?

Электрик смущенно заулыбался.

— С приездом, товарищ начальник! Дизель вот смотрел, масло уходит, прокладка новый ставил. Потом мотор главный баловаться стал. Механик крепко ругался, к чорту послал, сам пошел к Джабару буза пить. Я подумал, нельзя так. Свет хуже коптилка стал. Не утерпел, стал немножко смотреть… потихоньку работает теперь!