Редьярд Киплинг - Книги джунглей

— Да, я сказал это! Я это знаю потому, что все моё сердце в твоей власти, моя малютка.

Её головка склонилась и прижалась к подбородку Маугли. Гисборн сделал предостерегающий жест рукой, чтобы удержать Абдур-Гафура, который ничуть не был растроган этим удивительным зрелищем.

— Но я рос, как волк среди волков, пока не наступило время, когда те, из джунглей, заставили меня уйти от них, потому что я человек.

— Кто велел тебе уйти? Ты говоришь что-то не по-человечески.

— Сами звери. Ты никогда не поверишь мне, моя малютка, но так было на самом деле. Звери из джунглей приказали мне уйти, но эти четверо пошли за мной, потому что я был их брат. Сделался пастухом стад и жил среди людей, научившись их языку. Хо! Хо! Стада платили дань моим братьям, пока одна женщина, старая женщина, моя любимая, увидела однажды ночью, как я играл на жниве с моими братьями. Тогда они сказали, что я одержим бесом, и палками и камнями прогнали меня из деревни, а эти четверо шли за мной, но крадучись, а не открыто, как раньше. За это время я научился есть вареное мясо и свободно говорить. И вот, сердце моего сердца, я пошёл бродить из деревни в деревню и был то пастухом рогатого скота, то погонщиком буйволов, то разведчиком дичи, но с тех пор не было человека, который бы осмелился дважды погрозить мне пальцем. — Он наклонился и погладил по голове одного из волков. — Погладь и ты их. Ты видишь, что в этом нет ничего страшного и ничего колдовского. Смотри, они уже знают тебя.

— Леса полны великими дьяволами, — содрогаясь, сказала девушка.

— Это ложь. Детская ложь, — убеждённо возразил Маугли. — Я спал под открытым небом на рассвете и в тёмную ночь, и я знаю. Джунгли мой дом. Разве может человек не доверять кровле своего дома или жена — очагу своего мужа. Наклонись и погладь их.

— Они собаки и нечистые, — прошептала она, протянув руку к волку, но отвернувшись.

— Только отведав плода, мы вспоминаем о заповеди! — с горечью проговорил Абдул-Гафур. — К чему ещё ждать, сахиб? Убей его.

— Молчи!.. Послушаем, как все это произошло, — сказал Гисборн.

— Ты хорошо сделала, — сказал Маугли, снова обняв девушку. — Собаки они или не собаки, но они обошли вместе со мной тысячу деревень…

— Ага! А где же было тогда твоё сердце? Тысячи деревень! Ты видел в них тысячи девушек. А я… Я уже больше не девушка… Отдал ли ты мне своё сердце?

— Чем я должен тебе поклясться? Может быть, Аллахом, о котором ты мне говорила?

— Нет, клянись мне своей жизнью, и этого будет довольно. Где было твоё сердце в те дни?

Маугли тихонько рассмеялся.

— В моем животе, потому что я был молод и всегда голодал. Тогда-то я научился выслеживать дичь и охотиться, посылая своих братьев туда и сюда, как король, командующий своими армиями. Так я пригнал нильгаи к глуповатому молодому сахибу и толстую жирную кобылу к толстому жирному сахибу, когда они просили меня показать мою силу. Я мог бы свободно погнать и их самих. И даже теперь, — он слегка возвысил голос, — и даже теперь я знаю, что позади нас стоит твой отец и Гисборн-сахиб. Нет, не убегай, потому что будь их хоть десять человек, ни один не осмелился бы сделать и шага вперёд. Припомни, как твой отец бил тебя. Должен ли я сказать слово, чтобы снова погнать его через лес?

Волк поднялся, оскалив зубы. Гисборн почувствовал, как Абдул-Гафур, стоявший с ним рядом, задрожал всем телом, и скоро его место опустело — толстяк пустился улепётывать по тропинке.

— Остаётся только Гисборн-сахиб, — по-прежнему не оборачиваясь, сказал Маугли, — но я ел хлеб Гисборн-сахиба, а теперь я буду на службе у него, и мои братья будут также и его слугами: будут выслеживать дичь и приносить лесные новости. Спрячься в траву…

Девушка убежала, и высокая трава сомкнулась позади неё. За нею последовал сторожевой волк, а Маугли, окружённый своими тремя телохранителями, очутился лицом к лицу с Гисборном, когда лесничий вышел из-за дерева.

— Вот и все колдовство, — сказал он, указывая на трёх волков. — Толстый сахиб знал, что мы все, выросшие среди волков, бегали в детстве на локтях и коленях. Ощупав мои руки и ноги, он узнал правду, которой ты не знал. Что в этом удивительного, сахиб?

— Но это ещё более удивительно, чем колдовство. Значит, это они пригнали нильгаи?

— Да, и точно так же они пригнали бы Иблиса, если бы я приказал им это. Они — мои глаза и мои ноги.

— Ну, погляди-ка сюда; у Иблиса нет двустволки, и твои дьяволы должны кое-что запомнить: вот, например, теперь они стоят один за другим, так что я мог бы двумя выстрелами уложить всех трёх.