Лао Шэ - Сказители

И вот наступил тот злополучный незабываемый майский день. На город уже опустились сумерки, солнце издали напоминало большой огненный шар. Невдалеке от дома, где жили Фаны, люди кричали, что объявлена воздушная тревога. А некоторые твердили, что никакой воздушной тревоги не было и что это болтовня. Беженцы, прибывшие из других мест, хорошо представляли себе ужасы налета и потому быстро попрятались в убежища. А местные жители продолжали заниматься каждый своим делом. Некоторые как ни в чем не бывало болтались по улицам. Эти «люди из-за реки» все такие нервные! Налет? Ни одного самолета не видно!

Внезапно послышался гул самолетов. Беженцы поспешили в укрытие. Этот гул был им хорошо знаком – летели бомбардировщики. Однако сычуаньцы глядели в небо н никуда не торопились. Может быть, это свои самолеты – только что отбомбились и возвращаются обратно? Может, у них вообще нет бомб, чего бояться?

Прошел сезон туманов, и тетушка больше не отваживалась пить вино. Ее не прельщала перспектива быть разорванной на клочки. Быть живой все же намного интересней. Она была готова нырнуть в убежище хоть днем, хоть ночью. Осторожно завернув деньги и украшения в небольшой сверток, она все время носила его с собой.

В тот день, после обеда, тетушка Фан проверяла свой сверток, прикидывая, можно ли туда положить еще что-нибудь. Лучше всего бы бутылочку вина – можно выпить пару глотков, если закружится голова. С юл янь рассматривала коллекцию собранных ею старых марок, Дафэн занималась шитьем.

Внезапно над головой послышался чудовищный треск, будто исполинский топор разрубил небо надвое. Сюлянь вскочила. Баоцин босиком выбежал из комнаты'

– Не было слышно сигнала тревоги! – сказал он.

Тетушка сидела на стуле, хотела встать, да не смогла. Крепко сжимая в руке сверток, она еще дважды пыталась подняться, но в ногах появилась такая слабость, что они перепили ее слушаться. Баоцин подошел к жене, чтобы помочь ей, Сюлянь побежала к окну. Весь дом пронзил душераздирающий свист, который становился все громче. Внезапно он пропал.

– Ложись, – заорал Баоцин и бросился на пол.

Раздалось три оглушительных взрыва. Здание театра

дрогнуло. Со стола на пол скатилась вазочка для цветов и разлетелась вдребезги. Сюлянь заткнула пальцами уши и заползла под стол, стоявший у окна. Улица была окутана клубами пыли и дыма. Вслед за этим вновь прозвучали взрывы, короткие, резкие, один за другим. Все здание театра покачнулось, будто по нему ударил кулаком великан. Послышался звон разбитых стекол.

Баоцин первым раскрыл рот.

– Кажется, улетели.

Он оставался лежать на полу и сказал так, чтобы успокоить остальных. Никто ему не ответил. Он поглядел по сторонам, не смея даже поднять головы.

– Дафэн, ты где?

Дафэн лежала под кроватью в соседней комнате.

– Мама, вы где?

Тетушка продолжала сидеть на стуле, крепка прижав к себе сверток. Под ногами у нее была целая лужа!

– Пронесло, – успокоил ее Баоцин. Она молчала. Он подошел и потрогал ее руки, они были как лед. Видя, что жена плачет, он подозвал к себе Дафэн и попросил помочь матери.

Дафэн вылезла из-под кровати вся в пыли и паутине, со слезами на глазах.

Баоцин надел носки и ботинки. Когда тетушка пришла в себя, он уже подходил к двери.

– Ты куда собрался? – закричала она.

– Пойду проведаю семейство Тан, я должен посмотреть, что с ними.

– А на меня наплевать? Я чуть не умерла от страха, а ты думаешь только о других.

Баоцин постоял в нерешительности, но все же спустился вниз. Она начала скандалить, значит, с ней все в порядке. Пойти и посмотреть, что с семьей Тан, было его долгом: Циньчжу – актриса его труппы, Сяо Лю – единственный музыкант, игравший на трехструнке. Именно сейчас он обязан их навестить. Тогда, возможно, и в дальнейшем от них будет меньше хлопот.

Дома стояли на прежних местах. Он думал, что улицу разбомбили, ведь бомбы упали так близко. Всюду валялось битое стекло. Сновали пожарники и полицейские. Народу на улице было немного. Солнце уже скрылось за горой. Вдали над крышами домов, в нескольких кварталах отсюда, словно заря, сияла полоска яркого света. Но это была не заря – горели дома. Часть города уже превратилась в море огня. У Баоцина защемило сердце.

Он ускорил шаг. Огонь бушевал в том районе, где жила семья Тан. Его актриса! Его аккомпаниатор! Пройдя чуть дальше, он натолкнулся на ряды полицейских, преградивших ему путь. Собравшись с силами, он протиснулся сквозь толпу. Полыхала вся улица. Пахло горелым мясом. Ему стало дурно, и он поспешил отойти в сторону.